- Идите ко мне, мои маленькие! Идите, мои хорошие! Сейчас я вас поймаю! – сюсюкал Ерошка, подкрадываясь, словно кот на охоте, к двум маленьким синичкам, запутавшимся в искусной волосяной петле.
Где-то недалеко на городской площади огромные старинные часы отзвонили восемь утра. Цап! – мальчишка дёрнул к себе нехитрое приспособление, и несчастные птички забились с удвоенной силой.
- Ну, что, мелюзга, тормошишься? Всё равно будешь моей добычей! – уверенно, по-хозяйски отметил Ерофей и накрыл синичек холщёвым мешочком.
Желтогрудые малютки отчаянно пискнули ещё несколько раз и замолчали.
- Вот, то-то же! – весомо заключил парнишка, усаживаясь верхом на огромной металлической перекладине, поддерживающей крышу городского рынка. Это необычное, завораживающее своей опасностью и грандиозной красотой место было личным охотничьим угодьем Ерофея Кузьмича Фокина.
Десять лет назад семья Ерошки переехала из деревни в город в поисках хоть какого-то заработка. Отец Кузьма был неплохим плотником, поэтому быстро нашёл работу на стройке, мама Евдокия, беременная третьим ребёнком, осталась на съёмном угле с четырёхлетним Ерофеем и полуторагодовало
Вытерпев полгода побои и оскорбления мастера, в день своего рождения пятилетний Ерофей принял решение бежать, куда глаза глядят, и исполнил задуманное ближайшей ночью. С тех пор мальчишка жил на улице как умел – дрался за жизнь, а порой и за кусок хлеба, воровал, попрошайничал, выполнял мелкую подённую работу. За долгие годы бродяжничества он превратился из маленького несчастного брошенного всеми ребёнка в затравленного дикого зверя, который не знает страха, жалости и сострадания.
Но, порой, бродя по ночным улицам старого города, Ероша заглядывал в освещённые окна домов и с горькой нежностью мечтал о том, что он тоже когда-нибудь будет иметь свой уютный дом, семью, детей. Он найдёт свою сестру Анюту, выдаст её замуж за богатого знатного мужика, сам женится на какой-нибудь скромной незлобивой девке с хорошим приданым, нарожают они целую ораву сопливых детишек и станут жить-поживать, да добра наживать.
Мечты прекрасны и радужны, но, если поверить в их реальность, то, однажды, придётся горько разочаровываться
Вот и сейчас под крышей городского рынка, ловя несчастных синичек, Ероша, вполне по-взрослому, думал о том, где бы раздобыть денег на сносный завтрак. Утренняя охота нынче удалась, поэтому и жизнь казалась не такой мрачной как обычно. Парнишка спустился на землю и отправился на блошиный рынок, продавать свою добычу.
Ерофей Кузьмич, не смотря на свой возраст, был опытным продавцом птиц. Он рассаживал свой маленький шумный товар по плетёным из ивняка клеточкам и сам насвистывал на все лады, словно птица, а, порой, выкрикивал весёлые зазывалки так, что покупатели просто не могли пройти мимо. То капризные барские дети просили своих гувернанток купить им пернатую живую игрушку, то сердобольные барышни покупали птичек, чтобы их тут же выпустить на свободу, то мечтательные нищие студенты на последние гроши приобретали себе не слишком навязчивого собеседника – в общем, торговля шла бойка и довольно прибыльно.
Сегодня Ерошка устроил пару желтогрудых пичуг в маленькую клеточку и застрекотал сам, сноровистее любой птицы:
* * *
Поглядите кавалеры и девицы!
На одной жердочке — две синицы!
* * *
Не жалейте ваших денежек –
Платите по три копейки,
И споют мои птички для ваших детушек
Лучше всякой канарейки!
Народ, ухмыляясь, проходил мимо, но птицелов не огорчался. Он ждал своего покупателя, и вот момент настал. Между рядами поношенного платья и утвари, большей частью найденной на городской свалке или украденной у простодушных горожан, с любопытством разглядывая любую безделицу, шли четверо: две стройные дамы в аккуратных скромных платьях, застёгнутых наглухо, высоких причёсках и шляпах с вуалью и двое детей – мальчик в хорошеньком морском костюмчике и девочка в волшебном кружевном платьице. Дети сразу же заметили юного продавца птиц и заспешили к нему. Дамы не останавливали их, а лишь наблюдали за происходящим издали.
- Доброе утро, господин торговец! – поприветствовала Ерошку девочка. – Мы бы хотели посмотреть Ваших птиц.
- Что ж, смотрите, коли охота, — разрешил птицелов. – За погляд денег не беру.
- Скажите, пожалуйста, — продолжала беседу маленькая барышня. – Как называются эти две птички? – и девочка указала пальчиком на желтогрудых пленниц.
- Это синицы.
- Вот! – победно воскликнула кружевная барышня. – Я же говорила, что это синицы! А ты – снегири, да снегири!
- Нет! Это не снегири, — подтвердил Ерошка. – У снегирей пузо красное. Ежели вы их купить хотите, так надобно до зимы подождать, – пояснил торговец. – Снегири зимой в город кормиться прилетают.
- А откуда они прилетают? – продолжала любопытствовать девочка.
- Известно откудова! Из леса!
- А синички?
- И синицы из леса, да только они подле людей харчиться поднаторели – вот и обустроились в городе!
- Интересно… — задумчиво протянула кружевная барышня и, присев на корточки, стала внимательнейшим образом рассматривать синичек.
- Варя! – позвала девочку высоким мелодичным голосом дама в вуали. – Варвара Николаевна! Извольте подойти ко мне!
Маленькая покупательница была вся поглощена изучением птиц и не слышала даму.
- Варя! – более настойчиво окликнула свою подопечную последняя.
Девочка подпрыгнула, словно мячик, зачирикала на каком-то непонятном Ерошке языке и побежала к окликавшей её женщине.
- Хороша у тебя сестрёнка! Серьёзная, будто взрослая барышня! – восхитился птицелов. – Вот у меня тоже сестра имеется — Анютой кличут. А твою, значится, Варварой?
- Варенька мне не сестра! – тоже серьёзно и даже несколько обиженно, как показалось торговцу, ответил мальчик.
- А-а… — понимающе закивал Ерошка.
- Она моя невеста! – птицелов чуть не подавился воздухом.
- Невеста?! От горшка два вершка, а всё туда же! – рассмеялся юный продавец птиц.
- И вовсе не два вершка! – действительно обиделся малолетний жених. – Варя моя суженная! Мы с ней уже помолвлены, а когда будем совершеннолетним
- Это как же? – притворно удивился едва сдерживающий смех Ерофей.
- А так: обвенчает нас батюшка, кольца наденет и объявит мужем и женой! Вот! – выпалил мальчик в матросском костюмчике, показал язык и убежал к дамам в шляпах.
- Ай-ай-ай! Пьер, что за манеры? – погрозила вторая женщина жениху в коротких штанишках. – Что скажут люди о сыне князя Барецкого?!
Люди, скорее всего, ничего не поняли, так как гувернантка говорила с маленьким князем на французском языке. А на блошином рынке вряд ли кто-то знал язык Мольера и Рабле.
Петр Андреевич Бареций и Варвара Николаевна Сумская действительно были помолвлены. Когда детям исполнилось по году, знатные родители решили не нарушать традиций предков и устроить будущий брак своих наследников так, как это делалось веками подряд. Соединение капиталов и громких фамилий было выгодно обеим семьям, а маленькие Петя и Варя росли вместе, нечего не подозревая о столь далеко идущих планах, и души не чаяли друг в друге. Постоянные товарищи во всех играх, близкие и в горе и в радости, они не представляли себе жизни друг без друга. Поэтому, когда детям объявили, что они жених и невеста, это оказалось для них само собой разумеющееся состояние.
Держась за руки, Варя и Петя сидели на домашних уроках, со слезами они расстались у дверей гимназии, чтобы пойти каждый в свою — Варя в Мариинскую, а Петя в классическую, и с какой радостью встречались подростки после уроков, чтобы рассказать друг другу о событиях минувшего школьного дня. Так же, держась за руки, вошли они в стены университета: князь полноправным студентом, а его невеста – вольной слушательницей. Не то, чтобы молодые люди настолько тянулись к знаниям, просто мода на образование пришла так же как мода на автомобили и соломенные шляпы-канотье. А Петя и Варя были очень модными элегантными юношей и девушкой, они никак не могли отстать от новых взглядов в обществе, поэтому регулярно посещали университетские лекции и практические занятия. Они не всегда понимали, о чём идёт речь, но присутствие рядом любимого человека (а именно в университете Пётр Андреевич и Варвара Николаевна поняли, что их детская привязанность переросла в большое красивое чувство под названием ЛЮБОВЬ) скрашивало любые трудности.
Когда они были на старшем курсе, родители сыграли роскошную свадьбу. И, верно, не было в городе ни одного человека, который бы искренне не восхищался молодой парой, не любовался их юной чистой красотой, не желал им счастья!
А любви? Любви у Пети и Вари было столько, что, казалось, она должна окутать всех вокруг своими волшебными чарами и превратить навечно… во влюблённых во всех и вся идиотов! Нет! Мы не оговорились! Вы возмутитесь: « Что за вздор?!» Но был на этом празднике жизни один человек, который думал именно так.
Его звали Мишель Барецкий – сын двоюродного брата отца Пети. Он часто бывал в доме князя, знал молодых с детства и никогда не понимал, почему все вокруг восхищаются их взаимоотношениям
Незадолго до свадьбы родственников молодой человек вернулся из Парижа и теперь смотрел на всё происходящее вокруг через призму французских впечатлений. «А в Париже нынче…», — говорил он обычно или, — «… вот, помню, в Париже…». Все с большим удовольствием слушали его воспоминания и меткие сравнения, согласно кивали головами и улыбались неизвестно чему. То ли потому, что Мишель, такой приятный молодой человек, отличная партия для любой барышни, побывал в столице Франции, то ли потому, что сами они там не бывали и, возможно, никогда не будут…
Через три дня после свадьбы кузен ужинал у молодой четы.
- Что же медовый месяц? – поинтересовался Мишель.
- Мы решили отложить его на лето… — отозвалась, слегка краснея, Варенька.
- Ах, какая прелесть, кузина! Ваши нежные щёчки порозовели от упоминания о медовом месяце! – улыбнулся молодой человек. – Это от робости или от нахлынувшего желания?
- Мишель! – возмутился Петя. – Что за разговоры в присутствие моей жены?!
- Боже мой, Пьер, к чему это ханжество?! Мы современные молодые люди! Разве вы ещё не спали вместе?
- Это не твоё дело! – резко ответил молодой муж.
- Возможно, ты прав… — задумчиво произнёс кузен, поднося к пухлым сладострастным губам маленькую кофейную чашечку. – А вот в некоторых странах средневековой Европы после первой брачной ночи родственники входили в спальню к молодым и вытаскивали из-под них простыню со свидетельством добрачного целомудрия юной жены. И, представьте себе, вывешивали эту простыню на балкон – на обозрение всех горожан!
- Фу! Какая мерзость! – сморщилась Варя.
- Мишель! – строго одёрнул родственника князь. – То, что ты рассказываешь, просто отвратительно! Это слишком даже для пьяного гусарского застолья, а уж для тихого семейного ужина и подавно!
- О! Какие мы важные! – развязно засмеялся в лицо Петру наглец. – И давно это мы стали играть в добропорядочного семьянина?
- Михаил Константинович! – молодой супруг резко встал. — Михаил Константинович! Извольте покинуть мой дом и, впредь, не являться сюда без особого на то приглашения!
- Пьер! – развалясь на удобном стуле с подлокотниками, ёрничал кузен. – Подумать только! А ты, оказывается, умеешь сердиться!
- Пошёл вон! Наглец! – Петя схватил Михаила за шиворот и, рывком подняв со стула, толкнул к двери.
- Пьер! Мишель! Мальчики! – испугано заверещала княгиня. – Перестаньте хулиганить!
- А вот это уже оскорбление! – кузен выпрямился. – Может, развлечёмся дуэлью, как благородные господа в стародавние времена?
- Вон!!! – взбесившийся князь наотмашь ударил родственника по лицу.
До чего нужно было довести человека, чтобы милейший, тишайший, добрейший Петенька решился ударить по лицу собеседника! Не смотря на всю тонкость и ранимость натуры, князь был человеком высоким, широкоплечим, с длинными мускулистыми руками. Атлет, прекрасный наездник, любитель гимнастики и новомодных видов спорта вроде бокса, велосипеда и футбола – Пётр имел увесистые кулаки и отлично поставленный удар правой. Поэтому пощёчина обошлась Мишелю разбитым носом.
- Ах! – испуганно вскрикнули женщины за столом.
- Да что же это такое?! – возмутились мужчины.
- Это чёрт знает что! Ну, вас всех! – махнул рукой молодой князь и выбежал прочь из комнаты.
Юная супруга подошла к пострадавшему гостю. Мишель, запрокинув голову, пытался остановить текущую из разбитого носа кровь. Варенька протянула кружевной батистовый платочек.
- Вот… Возьмите, пожалуйста…
- Спасибо, сударыня… — молодой человек прижал белоснежную ткань к тонкому носу с изящно вырезанными, нервно подрагивающими ноздрями.
Алые капли тут же окрасили батист. Кровь остановилась. И без того бледное лицо родственника стало почти белым, и лишь пронзительные васильковые глаза смотрели на молодую женщину остро и печально.
- Ещё раз, спасибо, Варвара Николаевна, и … простите меня! Я ни в коей мере не желал оскорбить Вас! Это всё моя глупая привычка нелепо шутить! Пьер прав – я был очень бестактен…
- Вы прощены, Михаил Константинович. Ступайте домой, — великодушно простила покаявшегося кузена Варя. – Ужин, кажется, окончен…
- Да-да, до свидания, — и Мишель склонился для поцелуя. Его тонкие пальцы были холодны, как лёд, а губы, коснувшиеся Вариной руки, обожгли жаром раскалённого железа так, что молодая княгиня даже отдёрнула в испуге руку.
Поздно вечером Петя и Варя сидели в своей комнате и разговаривали. Как ценили они эти задушевные беседы! Свечной огарок, окружён тусклым дрожащим светом, по стенам бродят фантастические тени, а молодые супруги, устроившись поудобнее на кровати, в полголоса беседуют обо всё на свете. Варвара положила голову мужу на груди, а он обнял жену одной рукой за плечи, а другой с нежностью перебирает её русые локоны.
- Петенька! Сегодня ты был чересчур резок со своим кузеном – ласково укоряет она князя.
- Он совсем распоясался! – раздражение после неприятного ужина ещё не прошло.
- Вероятно, он имеет право на такой тон? Раньше вы разговаривали с ним об этом? – предположила Варя.
- Ничего подобного! – возмутился муж. – Никакие родственные связи или дружеские отношения не позволяют Михаилу вести себя подобным образом!
- Но ты его ударил! – не укладывалось в голове у Вари.
- Я защищал твою честь! – парировал князь.
- Это единственное, что тебя извиняет, дорогой! – и молодая женщина поцеловала мужа в губы.
На следующее утро Пьер уехал в университет, а Варвара осталась дома разбирать свадебные подарки. Среди ювелирных украшений, картин, ваз, скульптур и прочих дорогих безделушек обнаружился пожелтевший, казалось, от времени конверт – в нём лежала засохшая чёрная роза и листок со стихами, написанными аккуратным каллиграфическим почерком.
* * *
Пройдут года, и ты поймёшь,
Что всё, что кажется любовью, -
Лишь жалкий обветшалый тлен,
Упавший тихо к изголовью.
Как розы высохшей бутон,
Ещё вчера он был прекрасен.
Но в заблуждении своём
Тот сон печален и опасен.
Варя перечитала стихи несколько раз. Они были странны и изысканы, как всё то, что делал Мишель. А именно его подпись стояла под этим необычным посланием.
- Странный свадебный подарок… — подумала Варя и отложила конверт, но через несколько минут снова взяла его в руки, перечитала стихотворное послание, рассмотрела повнимательнее засохшую розу – ничего особенного, цветок как цветок. Должно быть, он долго пролежал в толстой книге между плотно прилегающими страницами, лепестки смялись и выцвели, тёмно-бардовый цвет превратился почти в чёрный. Молодая женщина поднесла розу к лицу. Чего она ждала? Цветок давно засох и впитал запах старых книжных страниц! Но, как ни странно, хрупкие полуистлевшие лепестки хранили едва уловимый аромат свежей розы. Варя вдохнула его, и голова закружилась от нахлынувшего…
- Ваша светлость! Варвара Николаевна! – на пороге комнаты возник чопорный лакей князей Барецких ещё более важный, чем его знатные хозяева.
Молодая женщина от испуга выронила конверт и розу.
- Да…? – рассеянно пролепетала она.
- Посыльный принёс букет цветов и записку. Изволите принять? – поинтересовался лакей.
- Конечно! – наивно согласилась Варя. – Это, верно, кто-то из приглашённых на свадьбу гостей — не смог приехать, но прислал подарок и извинения. Как это мило с его стороны! Конечно, несите цветы и записку. Несите её скорее!
Через секунду лакей внёс в комнату огромный букет чёрных роз, перевязанных белой атласной ленточкой и записку в пожелтевшем конверте. Даже не открывая его, княгиня поняла, что посыльный приходил от Мишеля. Она приняла подношение и отослала слугу прочь. Тяжёлый букет источал густой сладковато — пряный запах. Он быстро заполнил всю комнату, вытеснив все прочие ощущения. Только обоняние, поглощённое нахлынувшей стихией аромата, передавало мозгу тревожные импульсы, а он, в свою очередь, рождал такие образы, от которых Варе стало жарко и тяжело дышать.
- Что это ты здесь флакон духов разлила? – поинтересовался явившийся неизвестно откуда Пьер.
Молодая женщина настолько была одурманена, что даже не заметила, как вернулся из университета муж.
- А-а?! Что?! – испуганно вздохнула она и очнулась. – А-а…? Это твой кузен прислал букет с извинениями за вчерашний вечер.
- Как это похоже на Мишеля! – махнул рукой князь. – Но не слишком обольщайся! Этот негодяй давно забыл, что такое совесть и раскаяние! А значит, извинения его абсолютно неискренни. Будь осторожна! Как бы в букете роз не пряталась змея?!
Окончательно испуганная Варя бросила цветы на пол. Лента развязалась и полтора десятка чёрных роз рассыпались по мягкому персидскому ковру.
- Ну, что ты такое говоришь?! – обиделась молодая жена. – Какая змея? Теперь придётся собирать все эти цветы!
- Оставь! Слуги приберут… — посоветовал Пьер.
- Нет уж! Я сама!
Варя с какой-то почти болезненной мечтательностью начала собирать рассыпавшийся букет. Среди бутонов нашёлся конверт с новой запиской. Уже знакомый каллиграфический почерк писал.
* * *
Прощенье Ваше для меня –
Глоток живительной прохлады,
Для Вас же – милый пустячок,
К примеру, плитка шоколада.
Его во век мне не забыть –
И взгляд, и голос, и движенья…,
Для Вас – всего лишь упражненье,
Как с гостем вежливою быть.
Возможно, Вы уже забыли,
Ведь не случилось ничего,
Во мне же струны разбудили
Давно забытого всего…
К чему эти стихи? Эти вычурные фразы, эти банальные сравнения? Чего он хочет добиться?
- Варенька?! Варенька, дорогая?! – опять оторвал жену от размышлений князь.
- Да…? – рассеянно ответила она.
- Ты помнишь, нас сегодня приглашал граф Арсенин?
- Да…
- Варя?! Да здорова ли ты?! – забеспокоился муж.
- Здорова… — эхом отозвалась молодая княгиня, но потом спохватилась. – Петя, ну что ты?! Нет причин для беспокойства! Я абсолютно здорова! И помню про приглашение, — попыталась успокоить мужа Варвара.
-Да, конечно… Но ты как-то сегодня особенно грустна и задумчива? Если хочешь, мы не пойдём к графу?
- Обязательно пойдём! Нам надо развеяться! Эта свадебная суета кого угодно с ума сведёт! – настояла княгиня.
Бал был великолепным: роскошные платья, драгоценные украшения, сверкающие свечи, великолепные зеркала, щедрые изысканные угощения, помпезные танцы. Дамы и кавалеры постоянно кружатся в волшебном вихре. Петя и Варя тоже танцуют – они сегодня в центре внимания, все гости говорят только о прекрасной молодой паре. Полонез сменяет мазурку, мазурка польку, полька котильон и так далее, и так далее, и так далее, и в этом кружении вместе с ними движется несносный Мишель со своими безобразными розами и нелепыми записками. Его неприятный голос звучит у Вари в ушах вместо музыки, запах его цветов преследует молодую женщину, а его стихи всё повторяются и повторяются уже механически, как музыка курантов на старой городской башне.
- Варя! – возмутился князь. – Ты что разучилась танцевать?!
- А?! Что?! – очнулась молодая женщина.
- Ну, это уже просто невозможно! – не выдержал Пётр. – Ты сегодня как-то по-особенному рассеяна! У тебя что-то болит? Какие-то неприятности у родителей? Кто-то сказал тебе какую-то гадость? – допытывался муж и, наконец, догадался. – Это несносный Мишель! Ты говорила, что он прислал записку с объяснениями и раскаянием… Опять написал какую-нибудь мерзость?!
- Нет-нет! Всё в порядке! Михаил Константинович здесь не причём! – почему-то начала выгораживать навязчивого родственника Варя.
Вечером после бала, впервые, молодые супруги не стали ни о чём разговаривать. Мало того, Варя сказалась очень усталой и, отвернувшись спиной к мужу, претворилась спящей. Петя был человеком понимающим, он ничуть не обиделся отказу жены, лишь удручённо вздохнул и погрузился в чтение утренней газеты, которую ещё не успел изучить.
А Варвара Николаевна? Она постоянно повторяла стихи, прочитанные утром. Конечно, княгиня за свою небольшую жизнь успела прочитать немало стихотворений, и кое-что смыслила в поэзии. Сочинения Мишеля вычурны и напыщенны, безыскусные избитые рифмы, глупые сравнения, но в этих стихах был один огромный плюс: оба они адресованы исключительно Варе, и это обстоятельство с лихвой искупает все литературные изъяны. Молодая княгиня Барецкая так и заснула с мыслью о Мишеле и его стихах, а на утро в их семейной спальне опять пахло пресловутыми розами. Варя открыла глаза и вскрикнула от удивления – горничная поправляла на прикроватной тумбочке огромный букет чёрных роз.
- Что это?! – с недоумением ахнула княгиня.
- Простите, Ваша светлость, мне мою смелость! – горничная сделала элегантный книксен. – Но сегодня утром эти цветы принесли для Вас, и я решила сделать Вам сюрприз.
- А где Пьер…?
- Князь рано ушли. Велели Вас не будить.
- Хорошо… — Варя всё ещё не могла поверить в реальность происходящего. – Идите, милочка…
- Да. Только минуточку, сударыня… Тут ещё конверт, — служанка протянула пожелтевший пакет
- Спасибо… Идите…
Как только девушка закрыла за собой дверь, княгиня трясущимися руками разорвала искусно состаренную бумагу. Внутри лежал листок исписанный знакомым почерком.
- Я видел Вас на балу…. Вы прекрасны!
* * *
Словно листьев круженье в осеннем саду
Было Ваше скольженье на этом балу.
И под вальс и мазурку в такт двигались Вы,
Будто листья берёз под дыханьем зимы.
В этом вечном движенье есть суть, и есть тайна:
Мы как листья должны все увять беспечально.
Перечитала…. Повторила наизусть…. Прижала к груди…
Что это? Что со мной? Я люблю своего мужа, я любила его с рождения и не мыслила себе жизни без него! Я никогда не замечала других мужчин! Их просто нет, потому, что всегда был, есть и будет Петенька! Я его люблю больше жизни! Я абсолютно счастлива!
В этом вечном движенье есть суть, и есть тайна…
Варенька перечитала записку и заплакала.
- Я люблю Петю! Я люблю Петю! Я люблю Петю! – повторяла эти слова молодая женщина, словно спасительное заклинание против злой силы.
Варвара не заметила, как прошёл день, и когда внизу послышался бодрый голос мужа, испуганно соскочила с постели и унесла подаренный букет в дальнюю комнату. Княгиня инстинктивно почувствовала, что Пете будет неприятен такой знак внимания к его жене. Весь оставшийся день Варенька старалась быть милой, но в глубине души освободилась совсем маленькая комнатка. Там, на изящном резном столике расположилась ваза с чёрными розами и три письма. Это были его письма, его цветы, его стихи, его уголок в светлой чистой душе молодой княгини. Через месяц маленькая комнатка превратилась в целый этаж. Когда Мишель случайно сталкивался с четой Барецких в обществе, он бросал таинственные взгляды на Вареньку, а та вздрагивала и бледнела, словно была застигнута за чем-то предосудительным
Через два месяца проклятый кузен отвоевал себе в Варенькиной душе уже целый флигель, который был просто забит розами, письмами и нелепыми загадочными сувенирами, имеющими некий таинственный смысл: дешёвые кольца и кулоны с какими-то неведомыми символами и томными головками, которые княгиня никогда бы не надела на себя, потому, что у неё, во-первых, был вкус, а, во-вторых, ещё оставались стыд и совесть; десятки книг со стихотворениями и рассказами двусмысленного содержания, от чтения которых Варя краснела и тряслась, словно в горячке; убогие скульптуры ангелов и демонов, похожие друг на друга как братья близнецы, сотворённые Господом нашим не в лучшем настроении; репродукции картин, которые и показывать-то при людях было гадко. Весь этот хлам хранился княгиней особенно бережно и заботливо перебирался в любую свободную минуту. Несносный Мишель постоянно стоял у Вареньки перед глазами и дома, и в гостях, и на улице, и, о, ужас! – на брачном ложе, когда законный супруг нежно обнимал княгиню, ей казалось, что это порочный кузен ласкает её истомившееся по неземной любви тело.
Очевидно, Мишель испытывал то же самое, потому, что, вскоре, написал письмо откровенное, полное нескрываемой боли и истинного, как казалось Варе, чувства.
… Так дальше жить нельзя! Я с ума схожу, думая о том, что не я, а другой мужчина сжимает Вас в объятьях! Это невыносимо!
Придите же ко мне! Я буду ждать Вас в гостинице «Королевский визит», номер 13. Я буду ждать Вас, сколько понадобится! Но знайте, что если Вы будете медлить, то найдёте моё охладевшее тело! Я умру от любви к Вам и буду счастлив этим!
Удивительное письмо было написано на странице, вырванной из сочинений лорда Байрона, прямо поверх стихов мятежного англичанина. Обычно каллиграфический почерк сегодня был совершенно неразборчив, что говорило о смятении чувств писавшего. Клочок бумаги без привычного пожелтевшего конверта принёс уличный мальчишка. И самое главное – в письме не оказалось стихов!
Всё это так взволновало Варю, что она тут же решилась бежать по указанному адресу. Но через минуту голос разума остановил её смятённые чувства.
- Нет! Я замужняя дама и не должна идти в гостиничный номер к одинокому молодому мужчине, пользующемуся дурной славой соблазнителя!
Княгиня сняла шляпу, перчатки и села в кресло.
- Нет! Вы, ваша светлость, поступаете как глупая девица из французских романов! А порядочная женщина не может себя так вести!
Стемнело. Пётр читал газету при свечах. Он был такой уютный и милый. Покатые тяжёлые плечи, длинные крепкие руки – она чувствовала себя в его объятиях маленькой девочкой, защищённой от всех бед окружающего мира. Варя с горечью подумала, что поступила бы ужасно, решившись предать своего любящего мужа.
- А что, если ему всё рассказать? – явилась неожиданно смелая мысль в её хорошенькую головку. – Рассказать об излишнем внимании кузена к его молодой жене, показать письма и подарки, пойти вместе с ним в гостиницу и поставить огромную жирную точку во всей этой отвратительной неприличной истории.
Даже она – инфантильная барышня, неискушённая в подлостях большого мира, выросшая под присмотром лучших гувернанток и учителей закрытой гимназии, пошедшая под венец едва ли не со школьной скамьи с человеком знакомым и любимым с детства понимала, что её заочное общение с Мишелем ужасно грешно.
Да, Варя не ответила ни на одно его письмо, но она же принимала послания и подарки кузена, она же смотрела на него томно, слушала его горячий сладостный шёпот на балах, где они случайно сталкивались в какой-нибудь полутёмной комнате, она же разрешала Мишелю при встрече долго и нежно целовать ей руку, так, что муж начинал настойчиво покашливать, давая понять, что такое внимание к замужней женщине неуместно?
Ну, что – сказать?
И тут на месте Петеньки услужливое воображение рисовало несносного кузена: его бледное прекрасное лицо и огромные васильковые глаза, смотрящие пронзительно и печально. Они словно говорили резко, с вызовом.
- Скажите! Скажите своему мужу обо мне! Пусть он придёт и убьёт меня, и, тем самым, прервёт мои мучения! Но помните, я умру самым счастливым человеком на земле – я умру, любя Вас!
Варя вскочила с места, схватила шляпу.
- Куда ты, дорогая? – удивился муж. – Уже очень поздно! Что случилось?
- Мне надо…! Мне очень надо…! – суетилась княгиня. – Надо бежать…! Надо бежать как можно быстрее, надо спасти его… — последние слова она уже лепетала в полуобморочном состоянии.
- Господи! – вскрикнул испугавшийся Петя – Варенька, что с тобой?! Да ты больна! – он едва успел подхватить на руки падающую без чувств жену. – Варенька! Душа моя! Помогите! Вызовите доктора!
Просьбы, равно как и приказания князей выполняются немедленно. Явившийся вскоре врач констатировал горячку, ставшую последствием тяжёлого нервного перенапряжения. Княгине Барецкой предписывалось больше отдыхать, первые три дня находиться на строгом постельном режиме, а затем много гулять, есть фрукты и молочные продукты и, конечно же, избегать волнений. Петя обещал выполнить всё в точности и остался дежурить подле больной жены.
Несчастная Варя металась целые сутки в горячечном бреду, выкрикивая на русском и на французском языках десятки различных имён, какие-то признания, покаяния в ужасных грехах, мольбы о прощении. Испуганный муж не прислушивался к стонам больной. Он только молился о выздоровлении любимой и протирал её лицо влажным полотенцем.
Когда Варя пришла в себя, первое, о чём она спросила, это сколько дней длился обморок, а потом начала рваться куда-то. Петя, как умел, остановил её и убедил полежать ещё несколько дней, а потом пообещал, что, как только наступит улучшение, сам отвезёт жену туда, куда она пожелает. Варвара сдалась, но пристрастилась к чтению газет, а, вернее, тех рубрик, где печатались некрологи.
- Что за мрачное чтение для выздоравливающей молодой женщины?! – укорял её муж, но княгиня упрямо перечитывала сообщения о неопознанных трупах, самоубийцах и безвременно ушедших в мир иной после тяжёлых болезней. Отсутствие упоминаний о Мишеле ничуть не успокаивало её.
Надо всё непременно проверить самой. Но как? Проклятый Пьер не отходит ни на секунду! Варя даже не заметила, что стала ненавидеть преданно заботящегося о ней мужа. И тут случай подвернулся сам собой. Князь принёс чашку молока с печениями и виновато присел на край постели.
- Дорогая, я вынужден тебя сегодня оставить на пару часов…
- Ты…! – обрадовалась Варя.
- Прости, эту встречу никак нельзя отменить…. Я пытался, честно…
- Ты не волнуйся, любимый! – выдавила из себя супруга, едва сдерживая радость. – Я уже хорошо себя чувствую и смогу остаться одна. Не переживай за меня!
- Ты, точно, хорошо себя чувствуешь? – усомнился Петя.
- Конечно! — утвердительно закивала Варя. – И если бы я выглядела лучше, то непременно поехала бы вместе с тобой!
- О, нет-нет! – испугался чего-то князь. – То есть, ты выглядишь великолепно, но выезжать с визитами ещё рано!
- Хорошо…, как скажешь… — слишком быстро согласилась жена. – Собирайся. Не печалься ни о чём и отлично проведи время, а то ты целую неделю сидел возле меня, как преданная сестра милосердия! Тебе обязательно нужно развеяться!
Как только Петя, отдав последние приказания лакеям, хлопнул парадной дверью внизу, Варя бросилась к зеркалу. Да! Выглядела она не очень, но разве это имеет значение, когда жизнь любимого человека висит на волоске. К тому же, эффектная бледность и глубокие тени под глазами должны добавить её облику загадочности, которую так ценил Мишель. Когда всё было готово, осталось решить самый важный вопрос: как выйти из дома незамеченной? Ответ пришёл быстро – через чёрный ход. Маленькая дверка рядом с угольным сараем была приоткрыта, видимо, истопник выходил недавно за углём и дровами.
Варя прикрыла лицо плотной чёрной вуалью и побежала на улицу, поймала первого попавшегося извозчика и велела везти её к гостинице «Королевский визит».
- Приехали, ужо, барыня! – объявил кучер.
- Хорошо… — пролепетала испуганная женщина.
- Выходить будешь? – поинтересовался через минут пятнадцать удивлённый мужик. – Или обратно вертать?
- Нет – нет…. Я сойду… — негнущимися ногами она ступила на мостовую и застыла в нерешительности.
- Ты бы, барыня, с дороги сошла бы, а то тебя зашибут, не ровён час! – предупредил заботливый извозчик, видя непонятное тревожное состояние пассажирки.
- Да…, да…, спасибо… — Варя сделала ещё два шага.
- Уезжать что ли? – в последний раз спросил кучер, и женщина вспыхнула.
- Да убирайтесь вы, наконец! – крикнула она удивлённому мужику и побежала в гостиницу.
Человек за конторкой поинтересовался, куда спешит дама, и Варя назвала номер.
- Вас ожидают… — официально сообщил работник гостиницы. – Вторая дверь по лестнице налево.
Княгиня взлетела наверх, не ощущая под ногами ступеней, распахнула дверь (она почему-то была не заперта) и кинулась в объятия Мишеля. Он срывал с неё одежду и шептал.
- Любимая, родная, нежная, прекрасная моя!
Странно, он, словно ждал её у двери всю неделю, но Варя не собиралась выяснять, как всё было на самом деле. Она просто любила и хотела быть любимой. Тысячи нежных слов, миллионы поцелуев, самые страстные объятия и ещё много такого, что нельзя описать словами, но можно почувствовать, пережить, ощутить каждой клеточкой своего изголодавшегося по настоящей любви тела.
За окном зажглись фонари, когда Мишель устало откинулся на высокую пышную подушку. Сейчас его обычно бледное лицо было покрыто болезненным румянцем, а голубые глаза горячечно блестели.
- Я ждал тебя…! Я мог бы ждать тебя всю жизнь, потому что был уверен, что ты обязательно придёшь…! – выдохнул кузен. – Почему ты так медлила? Я чуть не сошёл с ума!
- Я болела… — ответила Варя и прильнула к его груди.
- Как ты теперь себя чувствуешь? – заботливо прошептал Мишель, перебирая тонкими музыкальными пальцами её волосы.
- Теперь всё прекрасно! Я абсолютно счастлива!
- И я тоже… — Михаил Константинович опять поцеловал Варю в губы, но она почему-то отстранилась.
- Мне только немного жаль…
- Чего тебе жаль? – удивился кузен.
- Мне жаль Петеньку…. Он не виноват, что я полюбила тебя!
- Да… — Мишель опять занялся поцелуями, но Варя оказалась упряма в своих печалях и сомнениях.
- Слышишь ли ты?! Мне жаль Петю!
- Да, я слышал! Ну, и что? – недоумённо воззрился на странную любовницу коварный соблазнитель.
- Мы должны признаться ему!
- Зачем?!
- Это же нечестно! Он любит меня! Он заботится обо мне! Я болела целую неделю, и Петенька не отходил от моей постели ни днём, ни ночью!
- Ну и что? Он любит тебя, но ты-то пришла ко мне!
- Я пришла, потому, что ты меня позвал! Позвал так, как никто раньше, не звал! Я полюбила тебя, Мишель!
- Не говори больше ничего! Просто люби меня! – накинулся на любовницу мужчина, но был отвергнут.
- Ты не желаешь меня слушать! – возмутилась Варя. Очевидно, разум одержал окончательную победу над чувствами. – Я не могу любить бессердечного болвана!
- Дура! – разозлившийся кузен столкнул женщину с кровати. – Ты ничего не смыслишь в любви! Убирайся отсюда!
- Ты же говорил… — заплакала Варя.
- Забудь всё, что я говорил!
- Ты говорил, что любишь меня…! Ты называл меня единственной, родной, нежной…
- Я всё это говорил, чтобы затащить тебя в постель! Разве ты не хотела того же самого?! – цинично кричал он в лицо Варе.
- Я полюбила тебя… — не верила своим ушам молодая женщина.
- А я, всего лишь, хотел обладать твоим телом! Я получил желаемое… — подумав немного, добавил. – Знаешь, как маленький ребёнок, хочет какую-нибудь новую конфету, наконец, получает её, она оказывается невкусной, и малыш, скривившись, выплёвывает её на пол, а уже в следующую секунду тянется за другой конфетой.
- Я не конфета! – в рыданиях Варя выскочила вон из комнаты.
Она трясущимися руками натягивала на себя платье, застёгивала непослушные пуговицы, надевала шляпу.
- Беги, беги, дура! Может, тебя ещё кто-то подберёт! – крикнул ей вслед Мишель.
Княгиня хлопнула дверью. Растрёпанная, неприбранная брела она сначала по гостинице, а потом по улице и казалось, будто все вокруг знают о её падении. Вот дворник на углу ухмыльнулся в усы, околоточный проводил двусмысленным взглядом, офеня с пряниками подмигнул – мол, пошли со мной, я не хуже, половой из трактира на углу брезгливо вылил ей под ноги ведро помоев, толстая баба с двумя огромными вёдрами осуждающе покачала головой, даже девушка лёгкого поведения с огненно-рыжими волосами кивнула ей словно равной. Как теперь жить с таким грехом? Варя не знала, куда идти. Что делать? Наверно, она так бы и затерялась на ночных улицах большого города, если бы её не догнал в тёмном переулке какой-то высокий бородатый мужик.
- Эй, красавица! – окрикнул он грубо. – Ты куда собралась?
- Что? – удивилась странному собеседнику Варя.
- Я спрашиваю, ты зачем идёшь ночью в этот переулок? – пояснил бородач.
- Я не знаю… — честно призналась женщина.
Прохожий подошёл ближе.
- О! Да ты продрогла совсем! – покачал головой он. – На-ка, прикройся, — и мужик скинул потёртый зипун.
- К чему это теперь…? – и Варя наконец-то разрыдалась на плече у незнакомца.
- Ой-ой-ой! Милая, что же ты это сырость здесь развела? Вот, и без тебя уже дождь начинается!
С неба действительно начали капать первые нерешительные капли.
- Пошли! – повлёк мужик за собой княгиню.
- Куда? – испугалась Варя.
- Да ты не пужайся! В трактир пойдём, а то под дождём вымокнем.
Незнакомец затащил княгиню Барецкую в раскрытые двери соседнего трактира. Под низким прокопченным потолком висел густой сизый табачный дым. С десяток мужиков и баб угощались водкой, обнимались, целовались, играли в карты, спорили и пели популярные песенки.
- Вот, сюда сядем, — пригласил бородач спутницу и указал ей на лавку в углу зала, подозвал целовальника, заказал водки, чаю и бубликов. Когда принесли заказ, велел. – Выпей! Согреешься, да и на душе легче станет!
- Я не пью водки… — попыталась возразить Варя.
- А ты не кокетничай, пей! – приказал мужик и ткнул рюмку под нос княгине. Она подняла испуганные глаза, и незнакомец запнулся, что-то вспомнил. – Синичка?!
- Что?! – удивилась Варя.
- Синичка! Ты была такой маленькой кружевной куколкой, а твой жених – мальчиком в матросском костюмчике! Ты меня не помнишь, наверное?! Я тогда продавал птичек в ивовых клетках, а ты с женихом и няньками гуляла по рынку и заинтересовалась моими синичками.
- Синички…? – кажется, женщина тоже начала вспоминать. – Синички…? Да…. Да…. Господи, как давно это было…! Как хорошо…. Как чисто… — и Варя опять разрыдалась.
- Да что же это с вами, благородными барышнями, одна морока! Какое слово не скажешь, всё в слёзы!
- Я плохая, падшая женщина… — лепетала княгиня, давясь рыданиями.
- Ты не части, — спокойно остановил Варю торговец птицами. – Расскажи всё толком! В этой жизни можно исправить всё, кроме смерти! Поверь мне на слово!
Княгиня Барецкая честно поведала птицелову историю своего падения. Выслушав её внимательно, Ерофей Кузьмич Фокин, а это был именно он, заключил.
- Это ли печаль?! Подумаешь, другому мужику дала…?
- Как Вы можете так говорить?! – возмутилась Варя. – Это же грех большой!
- Грех! А то, как же! Конечно, грех! Ежели бы моя баба другому дала, я бы и её и того другого порезал!
- Вы правы… — грустно огласилась женщина.
- Прав-то прав, но одно дело — языком чесать, а другое дело – руками вершить. Не каждый на такое способен!
- Мой Петенька не способен… — всхлипнула княгиня. – Но если его довести… — она отчётливо вспомнила вспышку гнева, при которой её муж набросился на Мишеля.
Что будет, если князь узнает о падении супруги? Даже предположить страшно! Ерошка усугубил ситуацию.
- Это мы, мужики, поначалу смирные, на свою бабу руки поднять не могём, а потом чуть что – сразу в глаз!
- Наверно, это правильно… — всхлипнула Варя. – Я бы сейчас от своего Петеньки всё стерпела, лишь бы он меня простил!
- Это ты зря! – возразил птицелов.
Он оказался удивительно противоречивым человеком – сначала, выдвигал одну сентенцию, а потом, тут же опровергал её другой, прямо противоположной первой. Причём, никакое смятение чувств или помутнение рассудка ему было не знакомо. Совершенно спокойный и уверенный в себе, Ерофей Кузьмич отвечал за каждое сказанное слово.
- Это ты зря! Стоит нашему брату, мужику, позволить распустить руки, так мы по делу и без дела колотить будем. Ты не смотри, что твой муж – князь, а я — бродяга. Все мы, мужики, одинаковые, как, впрочем, и бабы!
- Что же мне теперь делать? – обратилась за советом к мудрому собеседнику молодая женщина.
- Домой иди, помойся и Петьке своему ничего не сказывай.
- А если он всё узнает?
- Ежели сама языком молоть не будешь, не узнает!
- Ему Мишель может рассказать… — предположила княгиня.
- Он что, блажной?! – удивился Ерошка.
- Нет, он подлый и жестокий человек! – отчаянно заключила Варя.
- На любую подлость всегда найдётся дельный ответ! Хочешь, я хахаля твоего непутёвого подрежу?
- Нет! – испугалась княгиня. – Нет, что Вы! Убийство – это грех, не губите свою, да и мою бессмертную душу!
- Наши с тобой души и так уже загублены! – успокоил птицелов. – Ну, как знаешь! Хозяин – барин. Но я, все-таки, проучил бы гниду! Чтобы впредь чужих баб не уводил!
Варвара Николаевна задумалась. Продавец синичек в чём-то был прав. Проучить Мишеля есть за что, но только ли он один виноват в случившемся?
- Что пригорюнилась? – прервал её размышления Ерошка. – Посидели немного, и будет! Давай, я тебя до дому провожу, а то муж хватится — всем мало не покажется!
- Вы очень добрый, умный человек… Простите, не знаю Вашего имени?
- Ерофей Кузьмич я… — покраснел впервые в жизни птицелов.
- Спасибо Вам за поддержку и мудрое слово, Ерофей Кузьмич! Вы правы, надо идти.
Бородач протянул молодой княгине руку, и они вместе вышли из трактира.
Дом князей Барецких оказался совсем рядом, через две улицы. Все окна были ярко освещены, и десятки лакеев метались за французскими шторами, выполняя многочисленные поручения сиятельных хозяев.
- Да-а-а! Ничего себе избёнка! – заключил восхищённо Ерошка.
- Давайте, зайдём! Я угощу Вас ужином, Ерофей Кузьмич, — пригласила нового знакомого наивная Варя.
У бородача чуть челюсть на землю не упала.
- Ну, ты и …, синичка! – ухмыльнулся Ерошка. – Куда с моим рылом, да в калашный ряд!
- Что? — не поняла Варвара Николаевна.
- Говорю, лицом я для княжеских палат не вышел! – пояснил продавец птиц.
- Ну, что Вы! У нас всё по-простому! Зайдёмте, не стесняйтесь!
- Ладно…. Как-нибудь в другой раз зайду, — пообещал Ерошка.
- Я тут подумала… — нерешительно начала Варя.
- Ну?!
- Не могли бы Вы…? Не могли бы Вы…?
- Ну?!
- Не могли бы Вы проследить за Мишелем? Я очень боюсь за Петеньку…. Как бы этот негодяй не рассказал ему чего-то лишнего, и мой муж не наделал глупостей.
- Хорошо. Адрес я помню, ты говорила.
- А плата за работу?
- Всё разузнаю, прослежу, доложусь тебе, а потом уже и плату возьму.
- Будьте осторожны и деликатны, пожалуйста! – попросила Варя.
- Лады! – ухмыльнулся в бороду Ерофей и исчез в темноте.
- А как же мы с Вами встретимся в следующий раз? – спохватилась княгиня, но ей уже никто не ответил.
Варе хватило ума вернуться в дом так же, как она уходила днём – через чёрный ход. Похоже, её отсутствия никто не заметил. Вероятно, Петя перед уходом просил не беспокоить жену. Князя, как ни странно, ещё не было. Молодая женщина облегчённо вздохнула – значит, момент тягостных объяснений отодвигается на некоторое время.
Варя, по совету птицелова, помылась, переоделась и легла в постель. Ожидание затягивалось. Волнения минувшего дня давали о себе знать, и, вскоре, молодая женщина забылась тревожным сном. Утром Варвара Николаевна проснулась от нежного прикосновения руки супруга: Пётр трогал её лоб.
- Доброе утро, любимый! Извини, я вчера тебя не дождалась и заснула… — попросила прощения Варя.
- Правильно сделала! Встреча затянулась…. Прости, я никак не мог уйти раньше! Мне кажется или у тебя жар?
- Кажется, Петенька! – попыталась развеять сомнения мужа княгиня и обворожительно улыбнулась. – Я себя замечательно чувствую!
- И, всё-таки, сдаётся мне, ты преувеличиваешь. Я вызову доктора.
- Не надо! – испугалась Варя.
- Не отказывайся! Моя жена должна быть здоровой!
Врач осмотрел больную и подтвердил, что температура есть, и, вообще, все симптомы смахивают на банальную простуду.
- Помилуйте, сударь! – удивился Петя. – Откуда же простуда? Мы и не выходили никуда, и окон не открывали, и холодного питья ей не давали!
- Да! – подтвердил доктор. – Такое иногда бывает в подобной ситуации, и причиной всему – чрезмерная изнеженность!
- Что же мне её босой и раздетой под осенний дождь и ветер выгонять во время болезни?! – пошутил князь.
- Ну, не надо крайностей, Ваша светлость! Как только спадёт жар, непременно начните вывозить свою жену куда-нибудь на природу, чаще гуляйте, проветривайте помещение, в котором содержится больная, да и питьё не обязательно давать всегда раскалённым.
- Я всё понял! – согласился Петя. – Исполню в точности!
В этот раз Варя не спешила выздоравливать. Она честно выполняла все предписания врача, пила все микстуры, гуляла, ела блюда из особого меню. А князь с большим удовольствием заботился о своей жене. И им казалось, что вернулось то прекрасное время, когда Петя и Варя были детьми, нежно любившими друг друга наивной детской любовью. Княгиня Барецкая даже на какое-то время забыла о проклятом Мишеле и своём ужасном поступке.
Однажды, сидя в кабинете Петра, Варвара Николаевна заметила среди груды бумаг знакомый пожелтевший конверт. На лицевой стороне каллиграфическим почерком было написано: «Дорогому кузену». Княгиню прошиб холодный пот. Свершилось! Мишель решил подложить свинью разозлившей его любовнице и её, путающемуся под ногами, мужу.
Улучив минутку, Варя, о ужас, стащила со стола супруга страшную улику, и, когда осталась одна, торопливо прочитала, вложенную в конверт, записку.
Пьер
Печальная случайность на семейном ужине вынудила нас долгое время не встречаться. А жаль! У нас столько общего!
Я бы хотел встретиться и поговорить с Вами. Не откажите непутёвому родственнику в столь малой любезности!
Ваш любящий брат, Мишель.
- Негодяй! – воскликнула Варя. В эту минуту она была готова согласиться с птицеловом и убить мерзкого развратника и предателя. – Как он мог! Как он посмел написать моему мужу?!
Княгиня в сердцах хотела разорвать записку на мелкие клочки, но в последний момент одумалась: «Надо бы показать её Ерофею Кузьмичу и посоветоваться, но как это сделать?». Известно как!
Знакомым путём покинула Варя княжеский особняк и отправилась искать Ерошку. Побродила немного по улицам, заглянула в переулок, из которого продавец синичек вытащил её минувшей страшной ночью и, напоследок, решила заглянуть в знакомый трактир. Ерофей сидел за прежним столом в углу.
- Куда изволите сесть, сударыня? – поинтересовался целовальник.
- Вот к тому господину в углу, — указала Варя на птицелова.
- Они Вас ожидают-с? – усомнился слуга.
- Конечно! – уверенно сообщила княгиня и направилась к Фокину.
- Здорово, синичка! – поднял кудлатую голову не слишком трезвый птицелов. – Догадливая! Мы ведь, давеча, о месте встречи не условились, так ты сама нашла – молодец!
- Я по делу пришла говорить, Ерофей Кузьмич, а Вы пьяны! – строго укорила бородача женщина.
- Это ничего! Я с водкой давний знакомец! У меня от неё секретов нет!
- Я вижу! Придётся в другой раз с Вами встретиться! – Варя собиралась уйти.
- Ты с плеча-то не руби, барыня! Я своё дело знаю! – остановил её Ерошка. – Вот сейчас ещё стопку опрокину и буду готов.
Мужик действительно выпил ещё рюмку спиртного, кинул на грязный стол плату за угощение и, схватив женщину за руку, потащил её во двор. Там он скинул несвежую рубаху и велел Варе.
- Плесни-ка на меня из ведра! – княгиня брезгливо брызнула холодной водой на обнажённого по пояс мужчину.
Ерошка загоготал так, что голуби на окрестных крышах с испугу взлетели в серое осеннее небо.
- Ну, ты и…, синичка! – смеялся птицелов, подхватил огромное ведро и вылил его всё целиком себе на плечи, грудь и голову. – Эх! Хорошо! – заорал он и растёрся грязной рубахой докрасна. Похоже, под промозглым осенним ветром ему было не холодно. – Чего глядишь, синичка? Учись! Вот как хмель из мужиков вышибать надобно! Ежели одно ведро не поможет, так можно и второе вылить.
- Не надо, прошу Вас! – взмолилась Варя. – Холодно, ведь, Вы простудитесь!
- Спасибо, конечно, за заботу… — растрогался Ерошка. – Да только мне от одного ведра холодно не будет. Зато польза на лицо – водки ни в одном глазу! Слушаю!
- Оденьтесь, пожалуйста! – попросила, краснея, Варя. Испуг теперь сменился девичьей стыдливостью.
- Вона как?! – удивился Ерошка, натягивая мокрую одежду на разгорячённое ветром тело. – Баба замужняя, хахаля завела, а мужика без рубахи стесняешься…! Чудно!
- Разве мы это обсудить собирались? – обиделась княгиня.
- Можно и это! – птицелов игриво приобнял женщину, за что схлопотал замечательную пощёчину.
- Вот это да! – засмеялся он. – Вот это по-нашему! Только бить надобно сильнее и не по щекам, а вот сюды, — и Ерофей Кузьмич показал на то место, где его порты топорщились особенно заметно.
- Спасибо! – высвободилась Варя. – В следующий раз учту! Я по делу! Вот!
Княгиня протянула продавцу птиц конверт.
- Что это?
- Письмо от Мишеля! Читайте!
- Сама читай! – изобразил оскорблённую гордость безграмотный птицелов. – Чужие письма читать – последнее дело! – отказался Ерошка.
- Хорошо, — и Варя прочитала письмо кузена к Пете.
- Да-а-а…, — задумался птицелов. – Дела-а-а…. Вона как всё повернулось….
Варя пару минут не мешала размышлениям мужчины, но потом не выдержала.
- Ну?! Что Вы по этому поводу думаете?
- А что думать-то?! Кобели они все – благородные господа-то!
- Мишель – да! – согласилась княгиня. — Но мой Петенька не заслуживает такого постыдного звания!
- Он, может, и почище ещё заслуживает!
- Объяснитесь, немедленно! – Возмутилась Варя.
- А тута особо объяснять нечего. Когда ты меня попросила за Мишкой твоим проследить, ну, чтобы он с князем-то не сцепился, я решил – лучше буду за Петром Андреевичем приглядывать…
- Да кто Вам позволил шпионить за князем?! – вспыхнула от негодования женщина.
- Ты не кипятись! Послушай сперва! Я вот как рассудил: увижу твоего хахаля подле мужа и сразу отгоню. Ждал князя час – умаялся. Пошёл по адресу, взглянул на Мишку: «Так себе, мужичок! И получше видали!». Вернулся к дому. Супруг твой ещё не возвращался, окна погасли, народ маячить перестал – видно спать все легли. Князь вернулся под утро, часа в четыре. «Ну, — думаю, — бывает. Господа по балам всяким, да по англицким клубам до зари просиживают. Окромя развлечений дел-то других нету!». Потом к кому-то дохтура вызывали…
- Ко мне… — мрачно пояснила Варя.
- Это ты верно придумала! К недужной бабе больше жалости и меньше спроса, — со знанием дела заметил Ерошка.
- Я не придумала! – обиделась княгиня. – У меня действительно жар был!
- Ну, да…! Ну, да…. На следующий день, значица, я опять у твоего дома дежурил! Вечером князь, вырядившись как на ярмарку и сияя, словно начищенный медный пятак, отправился куда-то, но, ни на своей карете, а нанял проезжающего мимо извозчика. Ну, я, недолго думая, уцепился сзади, притаился под козырьком коляски. Ехали мало, свернули с широких мощёных улиц с особняками в грязные переулки с деревянными лачугами. Пётр Алексеевич постучал тростью по плечу кучера, карета остановилась против одноэтажного домика с зелёной крышей и медным петушком вместо флюгера. Потом так же постучал в окошко, задёрнутое кружевными занавесочками. За стёклами мелькнуло чьё-то лицо, не разглядел сразу. Через минуту дверь открылась и прямо с порога распахнула объятия, словно большие белые крылья, женщина-птица.
- Ах — ах! – вскрикнула Варя и побледнела.
- Ты не охай, синичка! – строго окоротил её Ерошка. – Может, я сейчас что-то не то скажу, но ты супротив той бабы, ей Богу, как синичка против жар-птицы.
- Я Вам не верю! – зашлась рыданиями княгиня. – Я не верю Вам! Врёте Вы всё! Это Вы выдумали, чтобы меня помучить! Только не знаю, что я Вам такое сделала?
- Да ничего ты мне не сделала! – накричал на убитую горем женщину птицелов. – Ты в тот день, когда я тебя в тёмном переулке встретил, счёты с жизнью свести хотела из-за того, что один раз оступилась, а мужик твой всю жизнь спотыкается и ничего, идёт помаленьку!
- Что?! – Варе показалось, что страшным сюрпризам сегодня не будет конца.
- Что слышала! За курицей этой на порог её цыплята высыпали, ровным счётом трое. Все одинаковые с лица, как две капли похожие на твоего Петьку!
- Неправда! Мы всю жизнь рядом были! Ни на шаг друг от друга не отходили, ни минуты порознь не провели!
- Дурное дело – нехитрое! Да и далеко ходить не надо было! Я проверил, кто эта баба: горничная бывшая из княжеского дома! Когда время подошло, родители сынку в постель простую аккуратную девку подсунули, чтобы потешился дитятя, а достоинство, меж тем, не уронил. Не мог же он тебя, девицу благородную, попортить, как только в штанах засвербело.
Варя сморщилась от отвращения.
- А ты нос-то не вороти! Слушай! Может, умнее впредь будешь! Когда девка обрюхатила, её из дома выгнали, чтобы срам не видеть, но не с пустыми руками, а дали денег на небольшой домик в трущобах! Смекай! Тот самый, домик с петушком!
- Я больше не желаю этого слушать! – княгиня собралась уходить, потом остановилась, порылась в сумочке и протянула несколько купюр. – Вот! Возьмите за труды! И… не смейте больше следить за мной и моим мужем!
- Очень было нужно! – фыркнул Ерошка. – Только ты, когда будешь о своей измене убиваться, вспомни, что князь-то уже лет пять с другой бабой живёт и детишек ей плодит!
Варя выбежала на улицу, за спиной остался грязный трактирный двор с помойной кучей, бочками, наполненными дождевой водой и птицеловом Ерошкой, умеющим копаться в чужом исподнем белье, словно в своём собственном.
- Как это отвратительно, мерзко, грязно! – княгиня пыталась оттереть мягкие ладошки, не ведавшие большего труда, чем чтение книги и написание писем, надушенным батистовым платочком. Но у неё ничего не получалось. Сладковатый тошнотворный запах разложения преследовал несчастную женщину. – Всё погибло! Как давно это случилось? Я ложилась в постель с трупом! Я жила на кладбище?! – и в следующую секунду с испугом осознавала. – Ужас! Я, кажется, поверила этому проходимцу, завидующему нашему счастью!
Но услужливое воображение рисовало милую семейную картинку: приятную полноватую молодую женщину, окружённую тремя малолетними ребятишками.
- А они ведь уже все бегают – эти детишки! Сколько же лет твой муж живёт другой жизнью и ни в чём тебе не признаётся?!
- Нисколько! – резко обрывает поток сомнений Варя. – Враньё всё это! В конце концов, мы с Петенькой друг другу доверяем, можем поговорить на любую тему. Вот сейчас вернусь домой, и сразу поговорим!
Она не стала прятаться и красться через чёрный ход. Вошла в парадный подъезд, к удивлению лакеев, поднялась по главной мраморной лестнице, устланной красным ковром и, пройдя несколько комнат, отворила дверь в семейную спальню. Петя сидел в кресле у окна и читал светскую газету. На звук отворяющейся двери он поднял голову и посмотрел на жену совершенно наивным, почти детским удивлённым взглядом.
- Варенька? Ты же нездорова! Почему ты встала? Да ещё собралась куда-то…
- Я давно уже встала, сходила по делам и вернулась! – выпалила княгиня в раздражении.
- А, позволь, полюбопытствоват
- К подруге. У неё проблемы в семье. Необходима была поддержка.
- А я её знаю?
- Нет! Это моя подруга по гимназии.
- Жаль… — искренне расстроился муж. – Я бы с удовольствием ей помог.
- Ты гораздо больше поможешь мне и себе, если расскажешь всю правду!
- Что? – удивился молодой мужчина.
- То, что слышал! Я хочу знать правду – о горничной, о домике с петушком, о трёх детях! – бросала обвиняющие факты в лицо, словно перчатку с вызовом на дуэль. Варя думала, что сейчас муж начнёт юлить, изворачиваться, обманывать, но Петенька абсолютно спокойно, даже как-то сонно отложил в сторону газету, мило улыбнулся и, встав, пошёл навстречу жене.
- Варенька, душа моя! Я не понимаю, о чём ты говоришь? Тебе нельзя было ещё выходить из дома! Кажется, опять поднялась температура, ты бредишь… — князь протянул руки и хотел заключить супругу в объятия, за что получил славный пинок туда, куда советовал бить обнаглевших мужиков Ерошка.
Первый опыт удался. Князь согнулся пополам и застонал.
- Ты что, с ума сошла?!
- Нет! Наоборот! Пришла в себя и окончательно прозрела! – настаивала Варвара. – Живо рассказывай о своей любовнице!
- Какой любовнице? – стонал муж, ещё не пришедший в себя после удара.
- Любовнице с тремя детьми!
-А! Клавдия? – догадался князь. – Какая же она любовница?
- А трое детей? – недоумевала Варя.
- Да, трое славных ребятишек – Сашенька, Митенька и Верочка.
- Но это твои дети?
- Думаю, да. Клавдия очень аккуратная и честная женщина. Она бы не подпустила к себе и своим детям другого мужчину, кроме их отца.
- Как давно ты обманывал меня?!
- Дорогая, я не обманывал! Просто жил другой жизнью.
- Сколько?! – потребовала княгиня.
- Я не считал… Где-то в старших классах гимназии… — как в порядке вещей, сообщил Петя.
- Негодяй!!! – набросилась на него с кулаками Варвара. – Негодяй! Я любила тебя, кажется, с рождения! Ты для меня был и светом, и воздухом, и водой, и пищей! Как ты посмел так обойтись с моей любовью?!
- Я всегда любил и люблю тебя!
- Удивительно, как это получается? Лежать в постели с горничной, делать ей детей и любить меня?!
- Это просто разные миры! Разные жизни! Неужели ты не понимаешь?!
- Ты меня впервые поцеловал, когда тебе было пятнадцать лет, а с Клавдией впервые переспал тоже в пятнадцать?!
- Перестань! Варя! Как это глупо и пошло, ревновать меня к прислуге! Да, я спал с этой женщиной, просто потому, что нуждался в физической близости, но любил-то я тебя! Любил, уважал, боготворил! Я боялся тебя даже мыслью обидеть, не то, что словом или делом! Я ждал дня нашей свадьбы, как самого прекрасного и волшебного дня в моей жизни. И вот, мы вместе – я счастлив, как никто на свете. А ты хочешь всё опошлить!
- Я! Я! Я! Господи, Петя, какой же ты эгоист! Жаль, что раньше я не замечала этого! Но теперь всё открылось! Лучше поздно, чем никогда!
- Что открылось, дорогая? – недоумевал Пётр Алексеевич.
- Всё! Очень хорошо! А то я чувствовала себя скверной женщиной! Но теперь всё стало на свои места, дорогой! Мы друг друга стоим!
- Я не понял? Объяснись! – строго потребовал пришедший в себя князь.
- Со дня нашей свадьбы твой кузен Мишель забрасывал меня нелепыми письмами, цветами и подарками. Он постоянно говорил о неземной любви, и я, наконец, сдалась!
- То есть, как это сдалась?
- Очень просто! Кажется, ты просил, не опошлять наши отношения? Один раз я переспала с Михаилом Константиновичем
Пётр, молча, отвернулся и вышел из комнаты.
В апреле много ярких солнечных дней, всё вокруг подёрнуто нежно-зелёной дымкой первых проклюнувшихся листочков, птицы заливаются громкими радостными песнями, последние сосульки весело выстукивают победную мелодию весны. Один из таких замечательных дней пришёлся на светлый праздник Благовещения. Колокола торжественно звонили с самого утра, сотни празднично наряженных горожан шли семьями в храм. Возле церковных ворот предприимчивые торговцы разных возрастов и полов предлагали сияющим благоговейной радостью прихожанам купить у них живых птичек – пернатый символ праздника.
Возле храма Рождества Христова остановилась роскошная княжеская карета. Первым вышел высокий широкоплечий мужчина с аккуратно подстриженными русыми волосами и маленькой бородкой – это был князь Барецкий. Он галантно подал кому-то рук, и из приоткрытой дверцы выпорхнула его жена Варвара Николаевна – очаровательная юная особа с едва округлившимся славным животиком. Чисто случайно оказавшиеся рядом знакомые радостно зашептались, то и дело, упоминая об интересном положении княгини Барецкой. Следом за каретой сиятельных особ подъехал ещё один экипаж. На улицу вышли томный блондин с живописно рассыпавшимися по плечам белокурыми локонами – Мишель Барецкий и молодая женщина в скромном сером платье и вуали. Две пары столкнулись практически у ворот храма.
- О! Пьер! Кузен! – радостно воскликнул Михаил Константинович. – С праздником тебя! – он протянул руку для рукопожатия и одновременно собрался приобнять и поцеловать в щёку родственника. Но князь нарочито брезгливо отстранился.
- С праздником! – сухо поздравил он кузена. – Передайте поздравления Вашему отцу и матушке.
- Вы тоже! – кивнул Мишель и с поклоном всё-таки поцеловал руку, но уже жены князя. – Вас есть с чем поздравить, дорогая! Уже весь свет судачит о прибавлении в княжеском семействе! Счастья Вам и здоровых детей!
- Спасибо, Михаил Константинович! – кивнула Варя. Заметно разозлившийся князь оставил жену и поспешил к храму.
- А ведь у меня тоже радость! – спохватился несносный кузен. – Я женился! Извините, что не пригласил на свадьбу! Всё произошло так быстро и, к тому же, в Париже! Познакомьтесь, моя жена Вера Дмитриевна Барецкая, — дама в вуали кивнула.
- Очень приятно, — кивнула в ответ княгиня. – Желаю Вам счастья! Ну, я пойду, а то Петенька волнуется! С праздником Вас! – и Варя поспешила к храму.
Раздражённый князь стоял возле паперти и нервно поигрывал своей изящной тростью.
- Дорогой, Мишель Барецкий познакомил меня со своей супругой! Представляешь, он женился в Париже! – объяснила Варвара Николаевна мужу причину своей нерасторопности.
- Славно, — сухо ответил он и предложил жене руку, чтобы было удобнее подняться на ступени храма.
Возле самой двери, среди нищих и юродивых стоял огромный кудлатый мужик весь с ног до головы обвешенный клетками с птицами. Его пернатый товар кричал на все лады, создавая неимоверный шум и суматоху. Продавец добавлял всему этому неизъяснимый колорит.
* * *
Благая весть пришла к Марии:
От Духа Светлого зачнёт,
Чрез девять месяцев Младенца
Святого миру принесёт!
- Господь нас всех простит и полюбит! Покупайте птичек! Не скупитесь! Праздник – то, какой! Отпустите пичугу в небо и на душе светлее станет!
- Дорогой, давай купим птичку! – попросила Варя.
Пётр, не глядя, достал из кармана несколько монет и протянул торговцу.
- Вот, возьмите.
- Премного благодарен, барин! – ловко поклонился мужик, обвешенный клетками. – Выбирайте!
- Пусть жена выбирает.
Продавец птиц повернулся к княгине, смерил её наглым взглядом, подмигнул и улыбнулся.
- Выбирай, барыня!
- А на скольких птичек там хватает денег? – загадочно поинтересовалась женщина.
- Да, почитай, на всех! – ответил торговец, разглядывая деньги.
- Петенька, добавь, пожалуйста! Нехорошо, чтобы в такой праздник птички в клетках томились!
Князь, смерив каким-то неприязненно ироничным взглядом жену, достал ещё несколько монет.
- Вот и славно! – согласился торговец птиц. – Выпускать, что ли?
- Да! Да! – обрадовалась Варя. – Позвольте, и я тоже помогу!
Все клетки были быстро открыты, и десятки разноцветных птиц, ликуя на свободе, взмыли в высокие весенние небеса. В последней клетке, прижавшись друг к другу, сидели две синички.
- Эту что ли тоже открывать? – спросил мужик, хитро поглядывая на Варю.
- Конечно! – кивнула она и, присев на корточки, совсем как в детстве, возле маленькой ивовой клеточки, распутала хитрую петельку на дверце.
Испуганные птички не сразу поняли, что свободны. Пришлось изрядно тряхнуть их темницу, чтобы маленькие пленницы, выбравшись наружу и расправив короткие крылышки, умчались прочь, оглашая яркий праздничный мир радостным писком.
- С праздником Вас! – поздравила торговца Варя.
- И тебя с праздником, синичка! Будь счастлива! – ответил торговец и, пряча от княгини, предательски заблестевшие, глаза зашагал прочь от храма, сжимая в руках заработанные деньги.
Колокола грянули торжественным перезвоном. Все, стоявшие во дворе и на пороге храма, задрав головы, слушали звоны и крестились. Варя тоже перекрестилась. Бог даст, всё ещё наладится!
(окончание 12.03.2011)
Загурская Наталья Станиславовна, преподаватель Тульского Педагогического Колледжа № 1, Попкова Марина Васильевна, мой сайт http://www.mylubov.ru
Свежие комментарии