Антон монотонно, словно робот, водил тупым рубанком по суковатой бросовой доске.
- Идиот, шибче елозь! Что ты как муха сонная! – окрикнул его беззубый мужичок с полуистёртой татуировкой, видимой в расстёгнутый ворот телогрейки. И для пущей убедительности Щербатый толкнул ученика в тощее плечо.
Парень заработал с большим энтузиазмом, но с ещё меньшим умением. С третьего раза рубанок застрял в очередном сучке, и от неожиданности Антон уткнулся носом в злополучную доску. Щербатый выругался, плюнул под ноги ученику и вышел из мастерской на улицу. Через пару минут, туда же, отряхивая тюремную робу от стружек, вышел Антон.
- Курить давай, придурок! – потребовал беззубый мужичок.
Ученик как-то сразу сжался, втянул голову в плечи.
- Ну, что?! – настаивал на ответе Щербатый.
- У меня нет сигарет… — прошелестел парень едва слышно.
- Что?! – угрожающе навис над Антоном мастер.
- Говорю, сигарет нету…, и чая…, и конфет тоже… Мама посылку ещё не передавала!
- Ну, ты и …! – выругался Щербатый. – И мать твоя…!
Антон попытался возразить, но получил крепкий удар под-дых. Он согнулся пополам и беззвучно застонал. Когда парень пришёл в себя, Щербатый уже ковылял вразвалочку в сторону соседнего барака. Молодой человек облегчённо вздохнул. Но он точно знал, что передышка наступила ненадолго. Вечером ещё предстоит неприятный разговор в бараке – там он покупает минуты спокойствия сигаретами, чаем и сладостями.
Мария Дмитриевна – мама Антона, была медсестрой в городской больнице, и на жалкие гроши своей зарплаты она не всегда могла собрать передачу сыну.
Арест, суд, адвокаты и так отняли последние деньги. Даже пришлось продать квартиру и переселиться в съёмную однушку двухэтажного барака. Но и это не помогло! Студента первого курса медицинского института осудили и посадили в тюрьму на 25 лет за серийные изнасилования и убийства несовершеннолетн
На суде Антон, словно пойманная птица, бился об решётку, отгораживающую зал от скамьи подсудимого и кричал, что невиновен. Но прокурор предоставлял одну неопровержимую улику за другой: плавки студента со следами биологического вещества, мамину кофточку, кровь жертв на одежде юноши. Присутствующие на слушании дела возмущённо вздыхали и перешёптывались, а родители жертв рыдали и кидались к подсудимому с недвусмысленным желанием задушить его собственными руками. Последними неопровержимыми фактами были свидетельские показания посетителей местной дискотеки и признательные показания самого Антона, данные на допросе следователю. И хотя студент кричал, что его заставили и пытался задрать свитер, чтобы показать следы побоев, никто ему не поверил. Судья вынес приговор: «Высшая мера – 25 лет!». Но большинство присутствующих в зале, не скрывая своего отношения к преступнику, вслух жалели, что в России всё ещё действует мораторий на смертную казнь.
- Расстреливать таких нужно на площади или четвертовать! – говорили люди, покидая заседание.
После суда мама Антона попала с инфарктом в свою больницу, и бывшие коллеги с отвращением обходили стороной мать убийцы детей. Если бы не совесть и сострадание некоторых врачей, Мария Дмитриевна, наверное, умерла бы, брошенная в больничной палате на произвол судьбы. Когда она, наконец, немного, пришла в себя, первым побуждением было – встретиться с сыном. Это свидание не принесло облегчения. Изрядно похудевший, избитый и смертельно напуганный юноша даже говорить мог с трудом. Он всё время твердил, что у него всё хорошо, что его никто не обижает, и что маме не стоит так волноваться. А единственное, о чём попросил Антон, это передавать ему почаще чай, конфеты и сигареты.
- Ты же не куришь?! – удивилась Мария Дмитриевна.
- Это не для меня, мама! Пожалуйста! Не забудь! – умолял он, прощаясь.
Теперь, раз в неделю, медсестра старалась собрать посылку. Она и не знала, что приходилось терпеть её сыну тогда, когда курево и продукты заканчивались!
Просторный кабинет начальника телекомпании на пятнадцатом этаже современного небоскрёба в самом сердце столицы был сегодня мозговым центром. Уже неделю рейтинги передач компании неуклонно падали. Ни сериалы для подростков и домохозяек, ни новые фильмы, ни скандальные реалити-шоу, ни интеллектуальные игры с денежными призами, ни даже эротика по ночам не могли исправить сложившееся положение. Если такая ситуация продлится ещё немного, компанию ждёт полное разорение, а это чревато увольнением сотрудников и, в дальнейшем, полным закрытием.
Теперь команда молодых креативных режиссеров, продюсеров, сценаристов и редакторов искала выход из сложившегося положения. После десятого часа мозгового штурма ничего путного не приходило в их разгорячённые головы.
- Всё! Довольно на сегодня! – велел генеральный директор. – Отправляйтесь по домам! Но помните, что если завтра у меня на столе не будет свежей идеи, я вас всех уволю к чёртовой бабушке!
- До свидания, Николай Макарович… — грустно попрощалась с шефом молодая команд и поплелась восвоясье. Среди этих несчастных людей была редактор – Рита.
Она села в свой маленький красненький Форд Фиесту, нажала педаль газа и, минуя все пробки, уже через час была дома. Скинув лакированные ботфорты на чудовищной шпильке, женщина босиком прошлась по мягкому белому ковру.
- Это ты, дорогая? – донёсся из кухни приятный мужской голос, и через секунду на пологе комнаты появился полноватый молодой мужчина в кухонном фартуке. – Как хорошо, что ты пришла так рано! А у меня для тебя маленький сюрприз! – радостно заявил он.
- У меня для тебя тоже! – иронично ответила Рита и прошла на кухню.
На столе в красивых тарелочках были разложены изыски японской кухни.
- Суши из «Спара» — это действительно сюрприз! – мрачно заключила молодая женщина и устало опустилась на стильный табурет. – Митя, а меня завтра уволят! – сказала она так, будто её завтра сожгут на главной городской площади за колдовство.
- Вот и хорошо! – попытался изобразить остряка молодой человек. – Наконец-то ты займёшься домом, родишь мне ребёнка…
- Митя! – грубо оборвала его мечты телевизионный редактор. – Я разве похожа на домохозяйку?!
Вопрос был, конечно, риторический, но мужчина осмотрел Риту и печально заключил.
- Нет! Ты похожа на преуспевающую бизнеследи… — помолчал немного и жестоко добавил. – Именно поэтому у нас нет ни нормального дома, ни детей, ни ужина!
- Идиот! – выпалила женщина и убежала прочь из кухни.
Митя знал, где её можно найти в такие минуты. Рита сидела на перилах десятого этажа и курила. В минуты особого беспокойства она могла выкурить полпачки крепких мужских сигарет. В такие моменты к ней не надо было подходить, не стоило ни о чём её спрашивать, ни в коем случае не полагалось жалеть или успокаивать. Дмитрий прекрасно был осведомлён об этом, потому что жил с Маргаритой Соколовой уже четыре года и подобные вспышки в их маленькой семье случались нередко. Поэтому он спокойно ушёл в комнату, лёг на кровать, устроил на своём мягком круглом животике ноутбук, включил его и стал шарить по Интернету в поисках чего-нибудь интересненького. Через минут пять на страницах поисковой системы промелькнула ужасающая информация об огромном числе невинно осуждённых в России. Назывались и причины – коррупция в милиции, несовершенство следственного аппарата, судебные ошибки. Митя не стал больше портить себе настроение на ночь и вышел в порно-сайт.
- Развлекаешься…? – поинтересовалась успокоенная Рита, вернувшись с балкона.
- Так… — неопределённо махнул рукой гражданский муж. – Листаю от нечего делать…
Женщина устроилась рядом, посмотрела с минуту на экран.
- Наша компания гибнет…! – сказала она печально. – Вот, даже эти коровы дойные не помогли! Видно, не все хотят пялиться на их вымя!
- Фу! Рита! – откуда ты набралась таких слов?
- Ничего, привыкай! Уволят, пойду работать на завод или рынок – всё время так разговаривать буду!
- Неужели настолько плохо?! – не поверил Митя.
- Да! Рейтинги падают уже неделю! Ничего не помогает! Начальство ищет новые мысли, но пока что-то ничего не выходит…
Мужчина отключил компьютер, погасил свет, обнял, прижавшуюся к нему женщину.
- Спи! Утро вечера мудренее…
Рита уютно свернулась калачиком возле его мягкого бока и забылась тревожным сном.
Утром, чистя зубы, Митя почему-то вспомнил сюжет о невинно осуждённых.
- Послушай, Ритуся! – крикнул он из ванной, с трудом выговаривая слова ртом, наполненным зубной пастой.
- Да? – отозвалась женщина из кухни.
- А что, если вам организовать суд присяжных в прямом эфире?
- Это не ново! Не прокатит!
- Я имею в виду не подставных лиц, а реальных присяжных и реальных заключённых.
- Да кто нам такое позволит?!
- Это уже твои продюсеры и директора пусть решают, — Митя, улыбаясь, вышел из ванной. – Обмозгуй всё, дорогая! У тебя голова как дом советов, Государственная Дума и Яндекс, вместе взятые.
- Спасибо за доверие, конечно, но я пока не вижу перспектив у этого проекта, да и проекта я, собственно, не вижу.
- Я сейчас всё объясню…
Окрылённая Рита взбежала на пятнадцатый этаж без лифта и, не дожидаясь приглашения, распахнула двери кабинета генерального директора.
- Николай Макарович! У меня идея! Полный улёт! Обещаю, рейтинги взлетят до небес! – выпалила она и остановилась прямо у стола начальника как вкопанная.
- Я смотрю, мои угрозы подействовали! – победно улыбнулся босс, и тут же набросился на несчастного редактора. – Только фуфло всё это! Пустышка! Все эти сюськи — масюськи не продержатся в эфире и двух дней! – и Макарыч обвёл широким жестом свой огромный стол, сплошь заваленный разноцветными папочками. Видимо, молодой креативный коллектив трудился всю ночь не покладая рук.
- Уверена! Мой материал стоящий! – спокойно прервала поток возмущений Рита.
- Ну, что у тебя, Соколова? Какое-нибудь кулинарное шоу или конкурс юных талантов?!
- Нет! Реальный суд присяжных.
- На каждом канале есть по три подобные передачи!
- Такой нет нигде!
- Я завидую твоей уверенности, Соколова! А ну, выкладывай, в чём фишка?
- Вы знаете, сколько в России несправедливо осуждённых?
- Нет… Но от сумы и тюрьмы не зарекайся – это же наш мудрый народ сказал?!
- Вот именно! Наш народ с удовольствием и камнями закидает невиновного и пожалеет его! Мы находим человека, которому вынесен приговор по громкому делу, желательно, возбудившему общественный резонанс, и сомнения в правильности судебного решения, собираем в студии уважаемых людей, устраиваем суд присяжных и пытаемся повлиять на пересмотр дела!
- Неплохо! – согласился директор. – Но над этой идеей ещё нужно поработать!
Редакторы сразу вышли на Антона: во-первых, он был молодой и симпатичный, так сказать «в формате», а во-вторых, та статья, по которой его осудили, однозначно должна была всколыхнуть общественное мнение. Девятнадцатилетн
Рита Соколова лично приехала в спецтюрьму, чтобы встретится с будущим героем первой передачи. Сначала с редактором долго разговаривали начальники различных рангов, потом её досматривали женщины-надсмотр
- Сядьте в правом углу. Когда войдёт заключённый, не вставайте, не старайтесь коснуться его или передать что-либо. Говорите громко и чётко на русском языке – так, чтобы вас мог слышать и понимать наш сотрудник – проинструктирова
- Но я хотела бы поговорить с заключённым наедине?! – попыталась поставить свои условия Рита.
- Нет! Не положено! У нас свои, особые порядки! – гордо и строго заметила женщина в форме и потом с лёгкой улыбкой, скорее похожей на звериный оскал, добавила. – Это же тюрьма особого режима, а не детский сад! Мы здесь в бирюльки не играем!
- Извините… да, конечно! — поспешила исправить положение телевизионщица из Москвы.
Заскрежетала тяжёлая дверь с круглым вдавленным глазком. Она с трудом распахнулась, и на пороге появились двое солдат с автоматами, потом высокий худощавый юноша в арестантской робе, ещё солдаты и надсмотрщики.
- Заключённый 17 два нуля 5 прибыл! – отрапортовал юноша, руки и ноги у него были закованы в специальные кандалы.
- Сесть! – велел главный из пришедших и обратился к столичному редактору. – Вот, привели Антона Буранова. Вы его, кажется, видеть хотели?
- Да! – согласно кивнула девушка, во все глаза разглядывая человека, от которого зависела судьба родной телекомпании и её лично.
- Можете начинать! – приказал надсмотрщик и занял своё место недалеко от приведённого заключенного, со стороны москвички тоже стал надсмотрщик.
Люди в форме притворялись, что не интересуются происходящим, но делали они это настолько старательно, что Рите стало смешно. Притворство сотрудников тюрьмы изрядно позабавило телевизионного редактора и вернуло ей боевое бодрое настроение.
- Здравствуйте, Антон! Меня зовут Рита Соколова. Я редактор телевизионного канала «ТВ – 24». У нас запускается новый проект с рабочим названием «Суд присяжных», и Вы выбраны его первым главным героем.
- Спасибо… — грустно кивнул юноша. – Я уже привык, что моё мнение никого не интересует…
- Я, как раз, приехала сюда узнать Ваше мнение! Если Вы, Антон, будете против, никто не станет Вас принуждать к съёмкам!
- Я не против! – поспешно согласился Буранов, словно боялся, что московский редактор передумает и немедленно уедет, отобрав у него последние крохи надежды.
- Очень хорошо! – обрадовалась Рита. – Тогда необходимо обсудить детали! Вот, это контракт с чётко прописанными условиями, — телевизионщица попыталась просунуть через решётку копию контракта, надсмотрщик её остановил.
- Разве вас не проинструктирова
- Но это бумаги по проекту! – возразила Рита.
- Всё равно, не положено!
- А что же делать? – растерялась редактор столичного телевидения.
- Читайте.
Соколова монотонным голосом начала читать условия контракта. Порой, она украдкой поглядывала на Антона, пытаясь разгадать её реакцию. Окаменевшее лицо молодого человека не подавало никаких признаков жизни.
- Вот и всё! – объявила Рита, дочитав до последней точки. – Что скажете?
- Я со всем согласен… — редактор поняла, что заключённый не хочет говорить ничего лишнего в присутствии охраны.
- Отлично! Тогда пойду договариваться о дне съёмок с Вашим начальством!
- Заключённый, встать! – Антон быстро подчинился и уже у дверей обернулся на москвичку. Во взгляде его больших темных глаз была мольба о помощи.
Первый разговор с начальником тюрьмы не подействовал. Пришлось возвращаться в столицу, встречаться с нужными людьми, делать важные звонки, потом опять ехать в тюрьму, и так четыре раза. Уже когда все отчаялись заполучить необходимого заключённого, генеральный директор подключил свои связи в министерстве и Антона, наконец, отпустили.
По договору его под конвоем доставили в Москву на два дня. Редакторы поселили дорогих гостей в общежитии.
Рита должна была подготовить главного героя к записи. Утром первого дня она пришла со сценарием и по-настоящему боевым настроем. На третий стук в дверь ключ в замке щёлкнул и на пороге появился пьяный конвоир в заляпанной жирными пятнами рубахе и штанах с расстёгнутой ширинкой.
- Ты кто? – икнул он перегаром в лицо редактору. – Мы обслугу не вызывали!
- Я с телевидения, — строго представилась женщина. – Пришла к Антону Буранову.
- А-а-а! – протянул конвоир многозначительно
Рита предъявила удостоверение и паспорт.
- Ну, ладно, проходи раз пришла… — пьяный мужик пригласил Соколову в комнату, но сам продолжал стоять в дверях выпятив живот, обтянутый грязной форменной рубашкой, так что телевизионщице пришлось протискиваться в дверь, тесно прижавшись к его пьяной потной туше. – Но если ты хочешь услышать моё мнение – мнение, так сказать, рядового телезрителя, то я скажу: « Ерунда всё это! Е-рун-да!». Да и безнравственно по ящику насильников показывать!
- Спасибо за мнение, — поблагодарила редактор. – Я всё-таки хотела бы увидеть Антона.
- А вот он! – пьяный конвоир махнул в сторону окна.
Там, прикованный к батарее наручниками, сидел на полу заключённый 17 два нуля 5. Одежда на нём была грязной, такой, будто об неё ботинки вытирали. Но самое ужасное – у Буранова было в кровь разбито лицо. Опытный взгляд Риты рассмотрел заплывающий глаз, ссадину на щеке и подбородке, запёкшуюся кровь под разбитым носом, перекошенные опухшие губы. Да! Такой ужас гримёры долго будут убирать, если вообще что-то смогут сделать.
- Что произошло?! – возмутилась Рита. – Почему у заключённого лицо разбито?!
- А пусть почём зря пасть не разевает! – парировал пьяный негодяй.
Из второй комнаты вышел, подтягивая штаны, ещё один конвоир, из-за стены доносился пьяный женский хохот.
- Но нам этого человека на экране показывать?! Что скажут люди?!
- Люди скажут – зря не убили! – добавил второй истязатель. – А у вас на телевидение разве нет гримёров? Вот пусть они с ним и поработают! А мы уже сделали всё, что могли! – и конвоиры отвратительно заржали.
- Ладно! Мне надо поговорить с Бурановым. Нам предстоит сложный рабочий процесс, — перешла к деловой стороне вопроса Рита.
- Говори, конечно.
- Нам никто не должен мешать! – потребовала она.
- Так никто и не помешает! – пообещал конвоир. – Мы с Витьком в соседней комнате отдохнём, а вы здесь поработайте.
- Снимите наручники!
- Нет! Это не положено! Вы уж как-нибудь, так…. В конце концов, сама ему штаны расстегнёшь! – загоготали конвоиры и скрылись в соседней комнате.
- О! Мальчики! – заверещали за стеной пьяные женские голоса. – А кто там пришёл? Мы вас уже заждались!
- Всё путём! – успокоили охранники подружек. – Это к нашему красавцу с телевидения баба пришла, — объяснили они.
- Ой, как интересно! А можно мы посмотрим? – попросили гостьи.
- Чего там смотреть? – удивились конвоиры. – Вы лучше сюда посмотрите! – и женщины за стеной засмеялись, послышалась недвусмысленная возня и вздохи.
Рита брезгливо сморщилась. Впервые приходилось работать в таких условиях. Надо у директора прибавку попросить – за вредность! Но тут внутренний голос напомнил: «Это же твоя идея! Чего ты хочешь? Сама кашу заварила, сама её и расхлёбывай!». Редактор Соколова тяжело вздохнула и, присев на корточки возле несчастного заключённого, потрепала его по плечу.
- Антон?! Антон?! Вы меня слышите?
- Да…, слышу… — простонал будущий герой пилотной передачи. – Простите этих несчастных людей. Они просто не догадываются как надо вести себя в нормальном обществе…
- Вы себя хорошо чувствуете?
- Да…, сносно…. Бывало и хуже…
- Мы сможем сегодня поработать?
- Конечно!
- Вот, сценарий. Прочитайте его, — Рита начала листать пухлую папку листов, а Антон пробегал их заплывшими глазами.
- Скажите, а Вы, правда, поможете мне освободиться? – в голосе заключённого прозвучали слёзы.
- Да… Мы постараемся…. В планах передачи, если не освободить героя, то хотя бы направить его дело на дополнительное доследование, — пояснила Рита, пряча глаза от собеседника.
- Мне нужно выйти на свободу! – категорически заявил Антон. – То, что Вы увидели сегодня, со мной делают каждый день с момента ареста!
- Но куда смотрит охрана?!
- Охрана в этом участвует! Насильникам несовершеннолетн
- Но есть же законы страны, права человека, уголовный кодекс, наконец! – возмутилась Рита.
- Да, есть, но их действие прекращается за воротами мест заключения…. Если здесь ничего не выгорит, я наложу на себя руки! У меня другого выхода нет!
- Как страшно и как хорошо Вы это говорите! – восхитилась редактор. – Это настоящая жизнь! Если Вы скажете всё это на съёмках, наша передача приобретет эффект разорвавшейся бомбы!
- Я скажу всё, что Вы пожелаете, и сделаю всё, что скажете, лишь бы выйти на свободу!
Он не врал! Это было видно сразу. Но как страшно сознавать, что человек тебе верит, а ты его сознательно обманываешь!
Рита и Антон немного порепетировали. У молодого человека оказалась отличная память, приятный тембр голоса и даже некоторые артистические способности. Не смотря на изуродованное побоями лицо и измождённое тело, он был довольно красив и даже, по своему, привлекателен – редактор мысленно поставила себе плюс десять баллов. Найти такого прекрасного персонажа не каждому удаётся.
За стеной затихли, потом приоткрылась дверь соседней комнаты – на пороге стояла полуголая жрица любви с размазанной тушью и помадой на удивительно юном лице.
- Ой, а что это вы здесь делаете, ребята? – поинтересовалась она.
- Мы здесь работаем, впрочем, как и ты… — зло огрызнулась Рита.
Проститутка добродушно улыбнулась и поправила сползающую с голого потного тела простыню.
- Мальчики говорили, что его в телепередаче снимать будут. Это Вы хорошо придумали! Он красивый. Приятно будет на экран смотреть. Хотя, я редко смотрю телевизор. Но Вашу передачу обязательно посмотрю! Как она будет называться?
- Не твоё дело! Иди, куда шла! – Рита едва сдерживалась, чтобы не разнести этот притон по щепочкам.
- А что ты такая злая? – наивно удивилась ночная бабочка. – У красавчика не встаёт? Конечно, не встаёт! Мальчики ведь его всю ночь били по очереди. С нами немного передохнут и опять за дело берутся.
- Как же ты могла спокойно смотреть на избиение беззащитного человека?! – возмутилась московский редактор.
- А что? Мы с Веркой люди подневольные! Что велят, то и будем делать! Нам, между прочим, именно за это деньги платят!
- А если бы вам с Веркой его убить велели?!
- Да, ладно! Мы не по этой части! – отмахнулась девушка. — Вот сегодня утром мы играли в съёмки порнофильма: я, Верка и красавчик в постели кувыркались, а мальчики нас на телефон снимали. Потом его обратно к батарее пристегнули, а мы запись смотрели – ничего так, прикольно получилось!
Рита почувствовала, что её сейчас стошнит. Из комнаты вышла голая Верка, очевидно, заинтересованная темой разговора.
- Привет! Выпить ничего не осталось?
- Мальчики всё в спальню отнесли, там и искать надо – пояснила подруга по ремеслу.
- Ясно… Привет, красавчик, не скучаешь? – заметила девушка прикованного Буранова и игриво помахала ему рукой. – А то давай, по-быстрому, пока эти придурки дрыхнут. Мне с тобой понравилось, ты нежный, — и Верка, не стесняясь постороннего человека в комнате, подошла вплотную к Антону.
Молодой человек забился на привязи, пытаясь отодвинуться от путаны как можно дальше. Неизвестно, чем бы закончилась эта отвратительная сцена, если бы не проснулись конвоиры.
- А, ну, шалавы! Быстро в койку! Мы вам за что платили?! – угрожающе прикрикнули мужики. – А у тебя, редакторша, время закончилось! Так что мотай отседова!
- У меня есть договор на двое суток рабочего времени! – возмутилась Рита.
- Этот петух двое суток не выдержит! – похабно засмеялся конвоир. – Хотя… Его там всем бараком и дольше… — негодяй сделал неприличный жест и загоготал ещё громче.
Соколова выбежала прочь из номера, напоследок пообещав заехать за Антоном вечером. Только очутившись на улице, Рита поняла, что всё это время у неё был включён диктофон. Она нажала кнопку записи, когда началась репетиция с Бурановым и до сих пор не выключала технику – ещё 50 баллов. Такую беседу, свидетельницей и непосредственной участницей которой она стала, нарочно не срежессируешь! Макарыч будет в отпаде! Надо не забыть в этот момент потребовать у него прибавку к зарплате за хорошую работу!
Генеральный директор и вся команда, которая должна была работать над выпуском новой передачи, молча, прослушала Ритину запись.
- Ну, как?! – поинтересовалась Соколова, затаив дыхание.
- Ужас! – вздохнула женщина-психолог
- Какая помойка?! – возмутился гримёр.
- Похоже на низкопробный бульварный бандитский роман – заметил младший редактор.
Директор всё ещё молчал.
- Ну, а Вы что скажете, Николай Макарович? – не выдержала Рита и обратилась к самому главному слушателю.
- Конечно, выпускать в эфир эту чернуху мы не будем! – тяжело заключил директор. – Общественность и так постоянно муссирует вопрос о насилии на телеэкране. Не хватало ещё, чтобы из-за этой ерунды закрыли такой классный проект!
- Почему ерунда?! – вскипела Соколова. – В этом же и есть суть проекта! Мы хотим спасти невиновного человека от этих кошмаров! Пусть люди узнают, как живётся за решёткой несправедливо осуждённому парню!
- Да откуда ты знаешь, что он невинно осуждён?! Может он действительно тех ребятишек…. А теперь его…. Всё по справедливости… — предположил директор.
- Антон не мог совершить эти преступления, Николай Макарович! Он просто не такой! Вы сами сегодня увидите.
- Ладно! Оставим эту запись на крайний случай. Так сказать, рояль в кустах. Теперь к делу! Всё ли готово к вечерней съёмке?
- Да. Но Рита говорит, что молодой человек сильно изуродован. Может, пригласить ещё одного гримёра? – предложила второй редактор.
- Это ещё зачем?! – возмутился гримёр Вадик. – Я отлично со всем справлюсь! Вы меня, Светлана Дмитриевна, прямо таки оскорбили! Задели, можно сказать, мою профессиональную честь!
- Хватит кокетничать, Вадик! – прервал ненужные вздохи директор. – Второго гримёра брать не будем. К тому же, ссадины и синяки на лице героя сыграют нам на руку.
Машина заехала за Антоном в семь часов вечера. Арестованного погрузили на заднее сидение между двумя конвоирами, Рита села впереди рядом с водителем и могла в зеркало видеть печальное лицо героя будущей передачи с отрешённым взглядом, полным тоски по напрасно загубленной молодой жизни – хорошо сказано! Немного пафосно, но хорошо! Ещё плюс десять баллов – мысленно поощрила себя редактор, достала маленький блокнотик и записала в него удачную мысль.
Телецентр светился всеми своими огнями, но это зрелище нисколько не тронуло Буранова.
- Приехали, — сообщила Рита.
- Мне бы того…, отлить… — немного стесняясь, заявил один из конвоиров.
- На каждом этаже есть мужской и женский туалеты. Сейчас придём в студию, и один из моих помощников проводит вас.
- Э-э! Нет! – не согласился мужчина. – Мы везде втроём ходить будем, таковы условия контракта!
- Хорошо. Идёмте уже быстрее! Нас ждут!
В студию нагнали довольно много народа. Вадик со своей командой метался от одного присяжного заседателя к другому, от психолога к следователю, от свидетелей к родственникам потерпевших. Все действительно ждали только главного героя и до конца ещё не верили, что это будет настоящий зек. Антон тоже ждал этой встречи. Рита объяснила, что все эти люди никогда его не видели, с делом познакомятся прямо перед съёмками и, фактически, будут играть предложенную им роль. Но все-таки возможность пересмотра дела и освобождения вселяла в Буранова, хотя и последнюю, но надежду.
Когда они вчетвером вошли в студию, на площадке воцарилось гробовое молчание. Люди подозрительно присматривались к Антону и, рассмотрев его, как следует, с отвращением отстранялись. Так, порой присматриваются к чему-то непонятному, распластавшемуся прямо на дороге, а разглядев в этом непознанном объекте лягушку, задавленную невнимательным водителем, с отвращением отворачиваются и идут прочь. Заключённый 17 два нуля 5 был для всех этих людей в студии хуже самой распоследней лягушки. Чтобы немного разрядить обстановку, Соколова весело подмигнув Вадику, представила гостя.
- Это первый герой нашей новой передачи – Антон Буранов. От него многое зависит!
- Какой ужас! – всплеснул руками гримёр.
- Но ведь можно что-то сделать, Вадик?!
- Хм! – ухмыльнулся мастер. – На то я и профессионал! Только сначала придётся отцепить от нашего героя этих красавцев! А мы начнём с душа, — расплылся Вадик в двусмысленной улыбке.
- Я уже сказал, мы только втроём! – напомнил один из конвоиров, очевидно старший.
- Мальчики, это конечно очень пикантно – форма, кожа, наручники! Но у нас другое шоу!
- А мне плевать, какое здесь шоу! Я приказ выполняю! Либо мы идём втроём, либо Буранов никуда не идёт, и мы уезжаем! – сотрудник тюрьмы оказался человеком весьма настойчивым и решительным.
- Но вы же можете посидеть у дверей без наручников или где-нибудь рядом, в удобных креслах с журналом и чашечкой кофе. Хотите, мои девочки вам даже маникюр сделают, когда освободятся! – применил последний аргумент гримёр.
- Нет!
- Николай Макарович! Николай Макарович! Это совершенно невозможно! – на истошные крики мастера прибежал генеральный директор. – Я ухожу из проекта, и пусть всех на площадке гримируют эти грубые жестокие люди. Они ничего не понимают в настоящем искусстве!
- Что случилось, Вадик?!
- Мне мешают работать! А знаете ли вы, сколько стоит час моего рабочего времени?! Вы мне неустойку всю свою жизнь будете оплачивать! Моё имя известно не только в России, но и во всём мире! Я Мадонну и Элтона Джона гримировал к концертам, а уж сколько наших звёзд?! Да что говорить! ВЫ же меня никто не понимаете! Чёрствые, бездушные инопланетяне! В общем, я ухожу, раз мне не дают нормально работать! Девочки, за мной!
Удивительно, все помощницы и помощники гримёра действительно стали собирать вещи в большие и маленькие кофры и отправились вслед за своим гуру, который обиженно виляя бёдрами, дефилировал к выходу.
- Вадик! Имей совесть! Ты же контракт с нами заключил! – попытался урезонить его директор.
- Мои адвокаты пришлют вам бумаги!
Дверь была уже совсем близко. Антон подумал, что ещё один шаг этого странного парня, и все его надежды на освобождение рухнут.
- А, может быть, мы все-таки втроём пойдём? — едва слышно спросил он и, не смотря на шум, стоящий в студии, все его услышали и обернулись в сторону приглашённого героя. – Я уже даже привык, что эти люди постоянно рядом. Если им удобно будет стоять в душе и сидеть на полу рядом с парикмахерским креслом, пока меня будут приводить в порядок, — пусть так…
- Во-первых, молодой человек, это кресло не парикмахерское, а, во-вторых, это совершенно невозможно. Когда я работаю, вокруг не должно быть ни одного постороннего человека!
Антон уже собирался невесело пошутить на счёт того, что конвоиры не люди, но его опередил генеральный директор.
- Я сейчас разговаривал с вашим начальством. Они разрешили снять наручники на время работы.
- А ловить его тоже начальство будет?
- Здесь некуда бежать. И… я думал, приказы старшего по званию исполняются безоговорочно?
- Не боясь, врёте?!- усомнился конвоир.
- Да как вы смеете?! – возмутился Николай Макарович. – Я генеральный директор крупной телекомпании!
- Как же, крупной?! Раз наш зек – ваша единственная надежда. Если бы он вам не был нужен, вы бы за него так глотки не рвали! Ну, ладно! Что там – кофе, журнал (лучше с голыми бабами), маникюр и неустойку.
- Что?!
- Неустойку за нарушение условий контракта!
Николай Макарович достал пухлый кожаный бумажник.
- По сто долларов хватит? – конвоиры переглянулись.
- По пятьсот и ладушки!
Алчные негодяи получили свои деньги и уютно устроились в чьих-то креслах, а Вадик повёл Антона в душ. Рита догнала их на полпути.
- Спасибо тебе! Ты даже не представляешь, как важно этому человеку хотя бы пару часов побыть свободным! – поблагодарила редактор гримёра, и он неожиданно приятным низким голосом ответил.
- Конечно, Маргоша! Я всё понимаю!
Генеральный директор стоял, привалившись к стене, и выуживал толстыми неповоротливыми пальцами-сосиска
- Спасибо Вам большое, Николай Макарович! – Рита поцеловала директора в щёку. – Вы сегодня настоящий герой!
- Соколова! – отмахнулся директор. – Если дело не выгорит, я эти деньги у тебя из зарплаты вычту! И ещё за моральный и физический ущерб! Меня твой зек в могилу заведёт!
- Ну, что Вы, Николай Макарович! Вы у нас ещё парень хоть куда! Крепкий! – молодая женщина заботливо и даже как-то ласково поправила воротничок и галстук босса.
- Ладно, уже подлизываться! Иди, работай!
Антон страшно робел перед Вадиком и его командой, было и ещё что-то, что гримёр быстро понял, и оставил парня в душевой кабине одного. А потом началась работа. Он долго осматривал зека со всех сторон, очевидно испытывая те же чувства, что и Микеланджело перед нетронутым куском мрамора. Почти час трудов закончился торжественным выходом мастера и его модели в студию. Публика встретила их аплодисментами. Антон стал похож на хорошо оплачиваемую фотомодель с обложки модного глянцевого журнала. Конвоиры даже присвистнули от неожиданности.
- Во, педики, какой друг другу марафет навести могут! Нашего-то и не узнать!
Вадик расслышал нелестное обращение и, быстро подскочив к обидчику, поднял его за грудки с кресла. Гримёр оказался на две головы выше и гораздо сильнее толстого, неповоротливого, коротконогого сотрудника тюрьмы.
- За педика ты мне сейчас ответишь! – Вадик забыл изменить голос и теперь говорил вполне нормально, по-мужски, с явно читающейся угрозой.
Второй конвоир вскочил и набросился на обидчика своего коллеги. Наверное, должна была произойти отвратительная драка, если бы не охрана телевидения, которую кто-то оперативно вызвал, и все в студии не кинулись разнимать дерущихся.
- Ну, всё! Хватит! – прикрикнул на гомонящую толпу генеральный директор. – Будем мы сегодня работать или нет?!
Все начали нехотя расходиться по своим местам, в полголоса обсуждая произошедшее. Антон в общей суматохе нашёл тихое местечко, уселся на стул и погрузился в какое-то тяжёлое оцепенение. Рита нашла его не сразу.
- Ты как?
- Устал…. Сначала меня всё это вокруг оглушило. Но теперь, потихоньку, начинаю привыкать.
- Это хорошо! – обрадовалась Соколова. – Отлично выглядишь! Стильно, элегантно!
Словно услышав этот комплемент, ребят нашёл фотограф и сделал несколько снимков. Сначала Антон смущался и отворачивался, но потом успокоился и сидел на своём стуле, болтая с редактором, абсолютно спокойно и естественно. Подошли ещё какие-то люди, стали рассматривать отснятый материал, высказывать замечания, обсуждая особенности внешнего вида Буранова так, будто его не было рядом. Подошли Вадик и костюмер Маша. Они что-то оживлённо выясняли, спорили, принесли с собой другие фотографии, стали сравнивать с только что сделанными. Потом Маша увела Антона с собой и вернула в студию одетым в зековскую форму. Пусть с иголочки, но все-таки тюремная одежда не красит человека. Вадим начал поправлять грим, снимать и надевать на Буранова кепку, ворошить волосы, фиксировать их лаком, разглаживать, зачёсывать в разные стороны.
- Ритусик! Где ты нашла такого красавчика? – опять сюсюкал он. – Ему хоть горшок на голову надень, всё равно глаз не отвести! Одно удовольствие с таким работать! … ну, … вот…. – заключил он. — Кажется, так лучше и больше подходит к концепции нашего шоу. Я прав?
- Вадик, ты всегда прав! – восторженно воскликнула Соколова и чмокнула гримёра в щёку.
Он скорчил недовольную гримаску.
- Мне было бы приятнее, если бы меня поцеловал Антонио, — и когда у Буранова округлились от ужаса глаза, а голова вжалась в плечи, словно в ожидании удара, оглушительно загоготал на всю студию, пихнул несчастного зека в бок и пробасил в самое ухо. – Не боись, Тоша! Я до того как визажистом стать, десантником был. У нас таких через колено ломали! А теперь, вот, придуриваюсь! Жизнь такая! Либо ты принимаешь правила игры, либо выбываешь!… — Ну, ладно! Что-то мы заболтались тут! – заговорил бывший десантник фальшивым голосом. – Работать, работать, девочки! – захлопал он в ладоши. – Проверим всё последний раз перед съёмкой!
Кто-то крикнул, что камера включена. Рита ещё раз взглянула на Антона.
- Ты всё помнишь?
- Да.
- Что бы ты ни услышал и ни увидел, помни, что твоя главная цель – выйти на свободу!
-Да!
- Если что-то забудешь, сделай знак Вике (ну, например, вытри ладони о брюки). Она даст тебе нужный лист сценария. И ещё на мониторе, — Соколова окинула взглядом студию. – Вот, на том мониторе с зелёной отметкой тоже твой текст.
- Я всё помню, — повторил Антон.
Ведущий в студии говорил много и трогательно. Через мониторы Буранов видел, как некоторые присяжные заседатели промокали платочками глаза, вздыхали, задумывались над предложенными вопросами, озадаченно переговаривались друг с другом. Одна фраза запала Антону в воспалённый мозг и сверлила его до конца съёмок.
- Вдумайтесь! – сказал ведущий и сделал профессиональную паузу, нагнетая грозовую атмосферу в студии. – Насколько комфортно Вам будет жить в своём доме, зная, что в соседней квартире живёт насильник и убийца? Сможете ли Вы, как и раньше, спокойно отпускать своих детей играть во дворе, разрешать им поздно возвращаться из дискотеки или оставаться одним дома?
Передача была разделена на блоки: говорил ведущий, потом предоставлялось слово Антону, следом за ним – психологу, затем в разговор вступали присяжные и, наконец, объявлялось голосование. Перед каждым присяжным было две кнопки: красная – «за», синяя – «против». По сигналу ведущего все нажимали на ту кнопку, которую считали нужной (во всяком случае, так казалось со стороны). Потом начинался новый блок: ведущий, Антон, психолога сменяли следователь или свидетели, присяжные голосование. И похожим образом — несколько раз. Так как передача была пилотной, очевидно, количество блоков ещё не определили, поэтому продолжали говорить столько, сколько было возможным.
Режиссер остановил камеру и подошёл к полной молодой женщине с лицом мокрым от пота.
- Милая, что же Вы такая кровожадная?!
- А что, я должна выгораживать этого поддонка?! У меня две девочки растут! Что, если мы его отпустим, а он завтра их найдёт и изнасилует?
Антон хотел вскочить, кинуться к этой женщине и ещё раз ей всё объяснить, но Рита его вовремя остановила.
- Ну, во-первых, — терпеливо объяснял режиссер. – Мы не судебный орган, и отпустить этого человека не сможем. Во-вторых, откуда Вы знаете, что он осуждён не ошибочно?!
- Порядочные люди в тюрьме не сидят! – встрял старичок-правоза
- А Вас, уважаемый, вообще никто не спрашивает! И, наконец, в-третьих, Вы читали сценарий, милая?! Там же ясно, чёрным по белому написано, что Вы, мать двух дочерей, должны вступиться за несчастного! Так сказать, увидеть в нём заблудшего сына, пожалеть его!
- Да Вы посмотрите на его рожу! – влез в разговор инженер-строител
- А это упущение гримёра! Лицо героя должно жалость вызывать, а не ненависть!
- Бегу, бегу! Даже не знаю, насколько мягче?! Уже одна сплошная клубника со сливками.
- Больше сивок, Вадик! А то твоя клубника, в контексте нашей передачи, напоминает кровь невинных жертв.
- Сливки как сливки… — обиженно фыркнул гримёр.
В студии все шутили, совершенно не думая о том, что решают судьбу реального человека. Но Антон помнил, ради чего он здесь и терпел.
Съёмки закончились за полночь. Режиссер сказал всем «спасибо», прыгнул в свой автомобиль и умчался домой, обладатели личного транспорта последовали его примеру. Тех, кто пришёл пешком, развозил студийный автобус. Конвоиры мирно дремали в своих креслах.
- Идём, поужинаем. Здесь, на первом этаже очень неплохое кафе, — предложила Рита Антону.
- Ты забыла – я без денег и под арестом – напомнил её Буранов. Они как-то незаметно перешли на «ты».
- Представь, что ужин – это плата за хорошую работу, а твои конвоиры проспят ещё часа три-четыре. Вадик подсыпал им в кофе снотворного. Можно даже устроить побег, как в кино.
- Не стоит…. Я не хочу вас подводить.
- Свяжешь конвоиров, стукнешь меня по голове, разобьёшь пару камер и угонишь мою машину!
- Действительно…. У меня и так высшая мера наказания, и больная мама….
- Ну, хорошо…. Тогда, только ужин. И, пожалуйста, переоденься в тот костюм, который тебе предложили первым. Он тебе очень идёт.
- Я мигом! – обрадовался совсем по-детски Антон и исчез в гримёрке.
Он вышел, действительно, через минуту – аккуратный, подтянутый, элегантный, улыбающийся.
- Интересно, каким он был до того, как попал в этот переплёт? – подумала про себя Рита и помахала рукой пареньку, ищущему её взглядом.
- Может быть, я что-то не понимаю, но мне здесь определённо нравится! Прикольная работа! – сказал Антон обычно так, как будто он разговаривал со своими университетскими друзьями. – Я бы, наверное, смог здесь работать.
- Ты везде сможешь работать! – улыбнулась в ответ редактор Соколова и поправила ему чёлку.
- А почему не все ушли домой? Уже ведь достаточно поздно?!
- Телевидение работает практически круглосуточно. Сейчас будут отсматривать снятый материал, монтировать пробный вариант передачи. Завтра все вместе ещё раз посмотрят, переснимут то, что получилось менее удачно, поработают со звуком, дизайном, освещением и так далее, и тому подобное, — устало объяснила Рита.
- Вот почему меня сюда на два дня отпустили?! – догадался Буранов.
- Да…. Идём ужинать! Я ужасно голодная! – она взяла Антона под руку и повела в телевизионное кафе.
Все, кто встречали Риту и её спутника, улыбались и бросали многозначительны
- Почему они на меня так смотрят?
- Ты красивый, молодой и идёшь со мной под руку!- пояснила Соколова. – Все мне завидуют (плюс сто баллов – ты, Соколова, тоже женщина и имеешь права на счастье, или минус пятьсот баллов – ты, Соколова, дура сентиментальная)
В кафе были заняты только два столика. Новоиспечённые коллеги выбрали место у окна. Подошла официантка.
- Светочка, нам всё самое вкусненькое! Сегодня я не на диете!
- Хорошо, — улыбнулась посетителям девочка в оранжевом форменном фартучке и ушла за заказом.
- Я возьму всего по одной порции, а ты выберешь, то, что понравится, и съешь.
- Хорошо…
Через пару минут на столе стали появляться какие-то роскошные салаты, мясные блюда, пирожные, торты, десерты, мороженное, бутылка белого вина и две огромные чашки капучино.
- Выбирай! – жестом щедрой хозяйки редактор обвела стол рукой.
Антон нерешительно придвинул к себе чашку с кофе и взял с тарелки маленькое сухое пирожное.
- Это всё? – разочаровалась Рита.
- Я слишком долго был на диете… — усмехнулся Буранов и пригубил капучино.
Время бежало незаметно. Антон смотрел в окно на сияющую разноцветными огнями ночную столицу, на проносящиеся по улицам дорогие автомобили, на спешащих куда-то людей и думал о том, что, скорее всего, он видит это в первый и в последний раз. Как ни странно, от столь ужасной мысли на душе не было не печали, не отчаяния, не страха – НИЧЕГО.
Рита смотрела на Антона. В его огромных, на худом измождённом лице, чёрных глазах отражались огни ночной столицы. Огни города, в который она стремилась с тех пор, как начала осознавать, что жизнь в Белозыбенске – это не жизнь вовсе, а медленная мучительная смерть.
Маргарита Соколова училась в первом классе, когда её отца завалило в шахте отработанной породой. Спасатели рыли проход к умирающему горняку четыре дня, всё время, слыша его глухой стук и стоны. Когда, наконец, нашли – это был уже охладевший труп. Мама с тремя детьми на руках получила небольшое пособие и путёвку в местный санаторий на реке Белозыбке. Когда через два года в доме появился дядя Сева, главный инженер шахты, а мама велела называть его папой, Рита поняла, что дальше здесь жить не может. Фактически, мама пустила в дом убийцу отца, но дядя Сева не вспоминал об этой трагедии и не любил, чтобы вспоминали другие. Поэтому Маргарита, намеренно постоянно говорящая о гибели отца, получала нагоняй и от мамы и затрещину от отчима. Совсем плохо стало, когда мама забеременела четвёртым ребёнком. У дяди Севы от тоски по женскому теплу поехала крыша, и он начал приставать к падчерице. Рита рассказала всё матери, за что была жестоко выпорота ремнём, обозвана шлюхой и отправлена к тётке в деревню Верхние Зыбки. Через два года наблюдений за страшно пьющими родственниками и соседями, участия в драках и ещё один Бог знает в чём (Рита не вспоминала об этих годах даже в минуты самого страшного отчаяния), девочка собрала свои нехитрые пожитки и сбежала в Москву. Она ехала в город своей мечты автостопом, пересаживаясь с машины на машину, и, когда в столичном детдоме рассказала о своём путешествии, испуганная воспитательница немедленно отвела девочку к гинекологу и венерологу. Убедившись, что, в целом, всё в порядке, и, получив от матери отказ от ребёнка, Маргариту Соколову поселили в интернате №354 города Москвы (не без помощи международной организации защиты детей от насилия в семье, куда умненькая девочка обратилась сразу по приезду в столицу). С тех пор Рита боролась за каждую ступеньку, ведущую вверх: золотая медаль за успешное окончание школы, хороший университет, красный диплом, престижная профессия, телевидение, высокооплачиваем
Кто счастливее в этот момент? ОНА – столичная штучка, уверенно восходящая к вершине пирамиды или ОН – зек, получивший пару часов неожиданной свободы? А что будет потом?
Антон перевёл взгляд на Риту.
- Ты что-то загрустила? Извини, я неинтересный собеседник…
- Всё в порядке…. Просто, смотрю на тебя и думаю, чем ещё смогу помочь…? Такой человек как ты не должен возвращаться в тюрьму!
- А если я, действительно, убийца и насильник, и просто ввожу всех в заблуждение?
- Смеёшься?
- Да уж, куда смешнее…
- Ты не мог этого совершить! Я тебе верю!
- Спасибо.
- Послушай, у меня есть знакомый адвокат. Мы были любовниками, а потом он женился на наследнице нефтяной империи. Но мы до сих пор дружим, семьями! Митя, мой гражданский муж, даже работает программистом в одной из дочерних компаний тестя. Всё, дело решённое! Мы обратимся к нему! Прямо сейчас!
Рита достала из сумочки сотовый телефон и начала набирать знакомый номер. Антон перехватил её руку.
- Три часа ночи! Зачем будить хорошего человека? К тому же, мне пора возвращаться. Наверное, мои друзья уже проснулись.
- Если эти подонки проснуться, Вика подаст им ещё нашего фирменного кофе! – подмигнула Соколова молодому человеку.
- Пора…
- Ты не съел почти ничего?
- Спасибо, я уже сыт… — Антон робко, но всё ещё держал её руку в своих тонких смуглых пальцах. Рита оценила ощущения – было довольно приятно. Женщина дотронулась до руки своего спутника, он не стал избегать этой скромной ласки.
- У тебя дома была девушка?
- Да, — голос Буранова стал слегка хриплым. — Это с ней мы ехали на машине, когда всё случилось.
- Она на суде выступала в твою пользу?
-Конечно! Обещала меня ждать все двадцать пять лет, писала в тюрьму, приезжала на свидание два раза, а месяц назад исчезла…
- Почта плохо работает… — предположила Рита.
- Нет. Мама в последнюю посылку вложила письмо. Катя замуж вышла за милиционера. Познакомилась с ним как раз во время следствия…
- Теперь ты совсем один…
Антон пожал тощими плечами.
- Идём! – Соколова решительно выдернула его из-за стола. – Девочки, вот карточка! Я потом заберу (минус тысячу баллов – а пошли вы все!)!
- Конечно! – крикнули вслед официантки, двусмысленно улыбаясь.
Рита втолкнула Антона в лифт, нажала кнопку последнего этажа и вплотную приникла к дрожащему парню.
- Я хочу, чтобы тебе хотя бы один день было хорошо! Ни о чём не думай, просто забудь обо всех и обо всём!
Лифт вздрогнул и остановился, двери бесшумно открылись. Верхний этаж назывался президентским. Здесь находились кабинеты директоров и совладельцев. Женщина извлекла из сумочки ключ и открыла маленькую неприметную дверь.
- Это комната отдыха генерального директора. Макарыч – славный мужик! Он сегодня спас тебе жизнь.
- Да… — с трудом дышал Антон, расстёгивая деревенеющими пальцами непослушные пуговицы на рубашке.
- Я спала с ним пару раз, и он, в знак благодарности, подарил мне ключ от комнаты отдыха для разных служебных необходимостей…
Ритина одежда снялась быстрее. Она стояла совершенно голая напротив огромного окна, в котором победно сверкала рекламными огнями ночная столица. На красивом обнажённом теле тени рисовали прихотливый рисунок. Антон, молча, любовался этим удивительным произведением неведомого искусства.
- Ну? Что же ты?! – даже немного обиделась женщина. – Я сейчас замёрзну.
Буранов устало сел на диван.
- Ты очень красивая, Рита. Я никогда раньше не видел таких красивых женщин.
- Так в чём же дело…? – редактор опустилась перед Антоном на колени и начала помогать ему расстёгивать рубашку. Это был первый мужчина, который мог так спокойно сидеть рядом с голой Соколовой. Молодой человек остановил её руки и запахнул на груди рубашку из костюмерной телеканала.
- Женщина – это прекрасный сосуд, к которому нельзя прикасаться грязными руками. А такая женщина как ты – просто верх совершенства…
Со мной в тюрьме делают такое, что мне порой бывает просто невыносимо смотреть на себя в зеркало. Меня вываляли в грязи с головы до пят. Я никогда от неё не отмоюсь…. Извини…
Антон встал, застегнул оставшиеся пуговицы, поправил костюм и причёску, словно заправская модница, и пошёл к двери.
- Напомни, на каком этаже студия?
- Подожди, я тебя сейчас провожу, — бросилась к своей одежде Рита.
- Не надо, я сам всё найду! – Антон не поворачивался к женщине лицом.
- Нет! – отрезала Соколова. – Я тебя втянула в эту историю – я пойду с тобой до конца! – она быстро оделась, прихватила сумочку и догнала Буранова уже в коридоре.
Он всё ещё прятал от неё лицо. Рита была очень настойчивым человеком и всегда добивалась задуманного. Она прижала Антона к стене и повернула его лицо за подбородок в свою сторону – оно было мокрым от слёз. Маргарита Соколова, прошедшая все круги ада в своей жизни преуспевающей женщины, впервые видела, как плачет мужчина.
- Ну, что ты…, мальчик мой! – бросилась она успокаивать, но Антон вполне твёрдым голосом и крепкой рукой отстранил её.
- Не надо, Маргарита Васильевна, это лишнее!
Вниз ехали молча. Конвоиры уже проснулись и искали исчезнувшего подопечного, поэтому они сразу набросились на него с кулаками. Несколько крепких затрещин восстановили привычную гармонию окружающего мира.
Поднимаясь с пола и вытирая разбитые в кровь губы, Антон грустно улыбнулся.
- Теперь всё, как и должно быть…
- Ты ещё и пасть свою поганую разеваешь?! – возмутился конвоир и пнул Буранова ботинком в пах. Молодой человек застонал и опять упал на пол, где получил ещё несколько крепких пинков в живот и по почкам.
- Перестаньте! Что вы делаете?! – кинулась на защиту Антона Рита. – Нам его ещё завтра снимать!
- Ничего! – оттолкнул её один из истязателей. – Ваш педик его наштукатурит, и будет, как новенький! Давайте, везите нас уже в гостиницу!
Спустились вниз, Буранова затолкали в машину, Рита села рядом с водителем, но прекрасно понимала, что её кратковременное присутствие не спасёт Антона от расправы в номере. На прощание она напомнила.
- Не забудьте, завтра в десять Антон Буранов должен быть на съёмках в целости и сохранности!
- Ясно! Будет как огурчик! – усмехнулся конвоир, закрывая за собой дверь гостиницы-общежи
Остаток ночи Рита не могла спать. Всё сидела на кухне на своём стильном табурете, пила одну за другой чашки крепкого кофе и курила сигарету за сигаретой. Митя не выдержал.
- Что-то случилось? Проект не клеится? – поинтересовался он.
- Нет…, всё, как раз, очень даже клеится…. Но этот несправедливо осуждённый мальчик….. У меня из головы не выходят его лицо, глаза, голос….!
- Смотри, мать, влюбишься ещё в зека! Поедешь в Сибирь, как декабристка!
- Дурак ты, Рябов… — грустно отмахнулась Рита. – Его все ненавидят, издеваются над ним, а он сомневается – вдруг так и должно быть!
- Конечно, должно быть! Он ведь преступник! Он сам переступил черту законности и выбрал себе такой путь! – попытался объяснить Митя.
- А если это ошибка?
- Статистическая погрешность… — невесело пошутил гражданский муж и, зевая, вернулся в спальню.
В восемь утра все главные люди проекта были на месте, отсматривали смонтированный за ночь материал.
- Ну и цинизм! – оценил работу помощник редактора. – Похоже на гладиаторские бои: палец вверх – жить, палец вниз – умереть. И всё это на потребу толпы! А на арене живые люди, между прочим.
- Серёжа, ты, как всегда попал в точку! Гладиаторские бои эпохи Нерона! Казнь преступника на марене цирка! И закон не в обиде, и публика довольна! Гениально! Это прокатывало две тысячи лет и теперь, думаю, выстрелит, куда нужно, — заключил генеральный директор. – Что скажет режиссер?
- Есть некоторые огрехи. Сегодня исправим, и уже на этой неделе можно пустить в эфир.
Я бы, например, ещё немного с этим зеком поработал. Неубедительно играет парень! Не дотягивает! С какого курса студента взяли, Риточка?
- Это не студент, а настоящий заключённый – Антон Буранов!
- Ах, да! Помню, Вы говорили…. Тогда, может быть, всё-таки взять профессионала? Даже студент второго курса сыграет его роль гораздо убедительнее!
- Мы сыграть хотим или сказать правду?! – возмутилась Соколова.
- Правду, Риточка! Конечно, правду! Но если эта самая правда будет чуть ярче, чем это мы видим в жизни, проект, как точно подметил Николай Макарович, выстрелит. И выстрел будет оглушительным!
- Антон не артист! Он не играет трагедию, а живёт в ней!
- Это только высокопарные фразы! Вы хотели услышать моё мнение, я его озвучил! А дальше решайте сами!
- Всё ясно! – заключил генеральный директор. – Ещё есть замечания? – все молчали. – Отлично! За работу! Решите точно, что будете переснимать и положите мне отчёт на стол в половине десятого. Все могут идти. Рита, а ты задержись на секундочку.
Когда закрылись двери за последним сотрудником, женщина налетела на директора как фурия.
- Я Антона менять не позволю! Для него это реальный шанс! Если мы ему не поможем, парень наложит на себя руки!
- Соколова! Не теряй голову! Это только работа! – окоротил её директор. – И вот, ещё… — брезгливо кинул на стол маленькие кружевные стринги. — Когда ты встречалась со мной, то не носила такие милые безделушки!
Рита покраснела, забрала трусики и зажала их в кулаке.
- Это не то, что Вы думаете…
- Не объясняйся, Соколова! Я же не спрашиваю, что здесь было ночью.
- Ничего не было, Николай Макарович! Антона в тюрьме каждый день втаптывают в грязь. Он даже глаза от земли поднять не может, говорит полушёпотом, постоянно вздрагивает, а от прикосновений шарахается, словно его не за руку берут, а ударить хотят.
- Да…., дела….. Но ты, Рита, сама этот проект придумала! Должна была предполагать!
- Я даже не представляла, насколько это будет страшно! Николай Макарович, помогите этому мальчику, пожалуйста!
- Хорошо…. Сделаю, что смогу. Иди работать, Соколова!
- Спасибо! – Рита, понурив голову, вышла из кабинета главного.
В десять часов машина приехала за Антоном. Конвоиры и заключённый привычно расположились на заднем сидении. Редактор в зеркало рассматривала Буранова. Бледно-серое лицо, вокруг глаз глубокие тени, руки немного подрагивают, щёки, подбородок, ключицы в свежих синяках и ссадинах – опять измывались, поддонки. На ступеньках один из конвоиров подставил ему подножку, и Антон, споткнувшись, повис на наручниках. Он с трудом подавил стон, встал на ноги и пошёл дальше. В студии пришлось расстегнуть металлические браслеты. Дальше юноша перемещался самостоятельно, повернул в гримёрную, толкнул правой рукой дверь – опять жестоко подавленный стон. Рита догнала Антона.
- Что они сделали? У тебя что-то с рукой или спиной? – побеспокоилась она.
- Нет. Всё в порядке! Мы можем работать, — обещал Буранов.
- Антонио! Дорогой! – всплеснул руками Вадик, увидев свою несчастную модель. – Мне, конечно, интересно работать с таким материалом, но не настолько же! – высказался он по поводу разбитого лица.
Когда гримёр закончил работу и вывел Буранова на съёмочную площадку, редактор поспешила посекретничать с коллегой.
- Что скажешь, Вадик?
- У него правая рука переломана в двух местах, раздроблено несколько пальцев и два или три ребра. Поверь мне, Ритусик, как бывшему десантнику. Я ему обезболивающее хотел дать, а он отказался…. Я конечно сделал всё, что мог, ну, не знаю… — заключил он уже писклявым голосом и пошёл, виляя задом, в гримёрку.
Рита не выдержала.
- Придурки! – подлетела она к конвоирам. – Что вы с ним сделали?!
- А что, цыпочка? Он тебя ублажить не сможет? Не боись! Антоха по-разному умеет! Его на зоне научили, — и негодяи отвратительно загоготали.
- Да я на вас в милицию заявлю, в комиссию по правам человека, по защите прав заключённых! Я вас самих на нары засажу! Посмотрим, как вы там запоёте?! – орала Соколова на всю студию.
- Ты особо не ерепенься, шалава московская! Как бы тебе самой в милиции не пришлось объяснять, куда ты арестованного ночью водила! – с угрозой произнёс конвоир.
- Ужинать я его водила! — призналась женщина. – Вам ведь и невдомёк, что людям иногда есть хочется! Вы Антона голодом два дня морите, избиваете, издеваетесь над ним! Я этого так не оставлю!
- Риточка, можно Вы начнёте бороться за права заключённых с завтрашнего дня? – прервал поток угроз режиссер. – А то Вы так кричите, что мы не можем начать съёмку.
- Извините, — буркнула Соколова и убежала куда-то.
Она решила немедленно позвонить знакомому адвокату, но в трубке только звучала приятная музыка, и мелодичный женский голос сообщал, что абонент временно недоступен.
На площадке объявили перерыв. Усталый Антон, измученный страшной бессонной ночью, уселся прямо на пол. Рита присела рядом.
- Я сейчас вызову скорую и журналистов с конкурирующего канала! Они такую шумиху здесь поднимут, что этим подонкам мало не покажется!
- Не надо… — прошептал побелевшими губами Буранов. Его и без того бледное измождённое лицо стало серым от боли. – Я потерплю…. У нас билеты на восемь вечера, отдельное купе…. В дороге высплюсь…, может быть…
- Такие вещи нельзя оставлять безнаказанными! Они обязаны выполнять только свою работу!
- Вот и выполняют… — невесело пошутил Антон и перевёл разговор на интересующую его тему. – Я, наверное, не всё понимаю…. Рита, объясни, пожалуйста, что решили присяжные? Они признали меня невиновным?
- Антон, миленький, это только телепередача! Мы не можем освободить тебя! Но обязательно направим прошение в Верховный суд об организации дополнительного расследования! Я тебе обещаю! – лгала Рита, глядя в глаза несчастному юноше. — Мнение общественности не может остаться без внимания судебных органов!
- Хорошо… — обречённо согласился Антон и попросил принести ему кофе.
Когда Соколова вернулась с чашечкой горячего напитка, молодой человек уже спал здесь же на полу, среди шума и сутолоки съёмочной площадки. Режиссер продолжил работу, парня бесцеремонно растолкали, поправили грим и вновь начали требовать большей убедительности.
В шесть часов вечера всё закончилось. Раздались привычные аплодисменты, все говорили друг другу «спасибо» и жали протянутые руки, и только Антон сидел на полу в углу студии между выключенными камерами и никого не интересовал. Потом народ разбежался по домам и кафешкам. Конвоиры пристегнули к себе Буранова.
- Ну, нам пора. Ещё надо за вещами заехать, — напомнили они.
Водитель и Рита отвезли их в общежитие и подождали внизу. У охраны было по большой спортивной сумке, у арестанта ничего, кроме той одежды, в которой он приехал. Сотрудники тюрьмы попросили, чтобы их подвезли перед поездом в пару-тройку магазинов, и Соколова согласилась. Это был шанс побыть с Антоном наедине. Действительно, в магазин ушли оба конвоира, пристегнув сопровождаемого к дверной ручке автомобиля. Рита сделала водителю знак, постоять на стрёме, и пересела к Баранову на заднее сидение. После пяти минут тягостного молчания она заговорила первой.
- Мне очень жаль с тобой расставаться…. Такого человека как ты, я встречаю впервые, и просто уверена, что ты ни в чём не виновен! Обещаю, что даже если передача не поможет, я сама, лично, займусь этим делом! Я приложу все силы, чтобы освободить тебя!
Антон выпрямился и начал говорить медленно, тихо, глядя в лобовое стекло автомобиля.
- Это был летний воскресный вечер. Мы с Катей на два дня уехали с палаткой на природу. Нашли тихое безлюдное место – всё время купались, загорали и занимались любовью. Мы даже не одевались, так и проходили два дня голышом. Очень не хотелось уезжать, но ей и мне нужно было в понедельник утром на работу. Недалеко от нашего городка на дороге просигналили две девочки – малолетки, лет двенадцать или четырнадцать. Не знаю, куда они собрались, на ночь глядя…? Катя упросила меня подвести их, хотя я принципиально никого не беру на дороге – опасаюсь. В этот вечер взял себе на голову! Мы болтали до города. Девчонки, оказывается, ехали в другую деревню, которая находится в пяти минутах езды от нашего городка, но с другой стороны. Мне было это не очень удобно. Хотелось провести лишнюю минутку с любимой. Но Катино слово для меня всегда закон. Я высадил невесту у подъезда её дома, выгрузил сумки, поцеловал на прощание и уехал. А дальше… — голос Антона дрогнул, потом совсем пресекся. – Дальше я не помню, но если ты захочешь, я постараюсь вспомнить, как всё было на самом деле…
- Не надо! – почти выкрикнула она.
- Не хочешь разочаровываться во мне… или в себе? Наверное, думаешь сейчас: «Неужели, я такая умная, проницательная, опытная, внимательная, и ошиблась?! Неужели, человек, с которым я хотела провести ночь, убийца и насильник детей?!»?
Рита не успела ответить, потому что водитель сделал знак пересаживаться. Вернулись конвоиры, видно, они были довольны покупками.
- Прикольно! Мы в одном магазине купили всё по списку! Можно не спешить! Теперь мы точно успеем на поезд.
Рита чуть не расплакалась от досады. Теперь ей больше не удастся поговорить наедине с Антоном!
У вагона они стояли, молча, и смотрели друг другу в глаза. Конвоиры отвратительно ухмылялись и отпускали какие-то скабрезные остроты, но, ни Рита, ни Антон не обращали на них никакого внимания. Объявили отправление. Буранова затолкали в вагон.
- Я тебе напишу! Обязательно напишу! Держись! – крикнула Соколова на прощание.
А потом состав медленно двинулся с места. Оглушительный скрежет, гудки, объявления диктора по громкой связи – всё слилось в бесконечную какофонию отправляющегося поезда.
Минули два месяца. Пилотная передача прошла с огромным успехом. Рейтинг канала в тот же день поднялся на восемь позиций, а после регулярных трансляций «Суда присяжных» укрепился на одной из самых высоких ступеней хит-парада.
Все быстро забыли про Антона. Соколова ещё какое-то время видела его во сне, но вскоре и она переключилась на другие проблемы (плюс сто баллов, такая далеко пойдёт!). Потом было ещё много передач и много героев: жена, убившая мужа-извращенца; подросток, поджёгший баню с отчимом-насильни
Удивительно, но и через два года рейтинг программы и канала не упал. Соколова продолжала ездить по стране в поисках сюжетов и, однажды, случай занёс её в знакомую колонию. Уже войдя на территорию, Рита поняла, что была в этом страшном месте в тот самый первый раз. Поэтому единственным вопросом к начальнику колонии, был следующий: какова судьба Антона Буранова?
- А Вы разве ничего не знаете? – удивился он. – Заключённый 17-00-5 был убит при попытке бегства через месяц после выхода Вашей передачи в эфир.
Московский редактор побледнела и начала оседать по стене на пол.
- Маргарита Васильевна, что с вами?! – забеспокоился начальник. – Вам плохо?! Врача позвать?! Врача-а-а!
- Не надо… — едва слышно прошелестела Рита. – Проводите меня на его могилу…
- Конечно. Кузин! Кузин! Где ты запропастился? – в кабинет просунул голову конопатый рыжий парень.
- Звали, Михаил Петрович?
- Звал, Кузин! Почему тебя опять нет на месте?!
- Так я это, того, отлить ходил…. Всё равно, ведь, никого кроме нас с Вами нет!
Начальник колонии выразительно постучал себе по лбу.
- Кузин, ты думай, при ком и что говорить! Вот, это Маргарита Васильевна Соколова – редактор телевизионного канала «ТВ – 24». Её надо проводить на кладбище и показать могилу Буранова.
- Так там же всё бурьяном заросло! – удивился Кузин. — Её, ну, могилы, уже и след простыл! – признался непонятливый охранник.
- Так ты уж расстарайся ради столичной гостьи! Найди! – для убедительности начальник колонии погрозил подопечному кулаком, а столичной гостье улыбнулся со всей любезностью, на которую только был способен. – Вы, Маргарита Васильевна, не думайте, Кузин у меня лучший сотрудник! Он Вам всё покажет.
- Да…. Я уже имела удовольствие два года назад познакомиться с Вашими лучшими сотрудниками…
- Что? – не понял начальник.
- Ничего…. Так…. Мысли вслух, не обращайте внимания. Ну, мы пойдём с Кузиным…?
- Да, идите, — согласился Михаил Петрович, и уже, когда дверь закрылась, продолжил. – Странные они какие-то, эти москвичи…
Кузин долго бродил по одичавшему без человеческой заботы кладбищу, путал одну могилу с другой. Наконец, Рита оставила его в покое и сама побрела между полуистлевшими крестами. На самой окраине, рядом с совсем юной берёзкой нашёлся покосившийся крест со скромной металлической табличкой. На небольшом поле, сантиметров двадцать на тридцать, белой краской было выведено:
Буранов А.К.
17.03.1989 – 15.03.2009
- Он умер, совсем немного не дожив до своего двадцатилетия! Почему? Ах, да, я же обещала ему помочь…! – вспомнила Рита. – А он говорил, что сделает всё, что угодно, лишь бы выйти на свободу. Если ничего не получиться, он наложит на себя руки (они все так говорят!). А этот Буранов умел держать своё слово! Как же его звали? Алексей…? Александр…? Анатолий…? Антон…? Антон!
Печальные мысли кружились в её хорошенькой головке, и одна из них больше других не давала покоя: факт смерти Антона Буранова не должен дойти до телезрителей! Эта информация может повлиять на рейтинг передачи!
(март 2011 года – 21. 07. 2011)
Загурская Наталья Станиславовна, преподаватель Тульского Педагогического Колледжа № 1,
Попкова Марина Васильевна, мой сайт http://www.mylubov.ru
Свежие комментарии